— Нет, ваше высочество, это не являлось моей целью, — спокойно ответила Элени и, чувствуя закипающий в ней гнев, опустила глаза, чтобы они не выдали ее эмоций. — Выбирая эту одежду, я не преследовала такую цель.
— Тогда в чем дело? Смотри на меня, когда разговариваешь со мной! — потребовал Калик.
— Как скажете, ваше высочество, — неохотно сказала Элени и медленно подняла глаза.
У Калика невольно перехватило дыхание. Он бы никогда не велел женщине смотреть на него, тем более женщине такого низкого положения, если бы не какое то необъяснимое и неясное желание снова заглянуть в ее невероятные глаза. Как человек, которому вдруг мельком позволили увидеть рай…
В горле у него неожиданно пересохло. Ее глаза действительно были самого необычного оттенка, который он когда-либо видел, — бледно зеленые, как полярное сияние над белыми ледниками…
— А почему ты притворялась служанкой Гамала?
— У нас не много слуг, — смущаясь, проговорила Элени, так как в Калисте богатство семьи оценивалось по количеству прислуги, которую она могла позволить себе нанимать.
— Да? И почему же?
— Вопрос денег, ваше высочество. — Ей все же удалось произнести это с достоинством.
— Правда? — негромко удивился Калик, оглядываясь по сторонам. Конюшня, конечно, нуждалась в ремонте, но денники были просторные и чистые, да и дом не маленький. Должно быть, раньше у этой семьи было достаточно средств, чтобы нанимать слуг, но большую часть этих денег Гамал наверняка пропил или проиграл в карты.
Калик шагнул к Элени. Ее сердце тут же забилось быстрее, по спине пробежала дрожь от страха и еще какого-то непонятного чувства.
— Что же ты здесь делаешь? — спросил Калик. — И почему обнимаешь моего коня?
У Элени чуть не разорвалась сердце, когда она услышала это его протяжное — «моего коня». Но ведь с сегодняшнего дня Набат действительно принадлежал принцу. Совсем скоро одна из королевских конюшен станет его домом, а она больше никогда не увидит своего Набата.
Слова сорвались у нее с языка помимо воли.
— Стоило мне подумать, что больше никогда не увижу моего… вашего коня, — болезненно морщась, поправила себя Элени, — как я поняла, что не могу с ним расстаться. Я… я думала о том, как мне избежать этой разлуки.
Калик смотрел на нее секунду. Затем его губы изогнулись в снисходительной улыбке.
— Вот как. И до чего же ты додумалась, ящерка моя? Элени внутренне съежилась от его ироничного тона, насмешливого блеска в темных, холодных глазах и почувствовала прилив ненависти к этому самодовольному мужчине, который так пренебрежительно смерил ее взглядом с головы до ног. Она чуть вздернула подбородок.