Никто не знал, чего хотели от нас пришельцы. И это вызывало тревогу. Начались митинги и пикеты: люди требовали от властей объяснения происходящего. Уверения ООН, что пришельцев следует воспринимать как культурных посланников, никого не успокаивали.
И вот такой «культурный посланник», холодный критик из другой звездной системы, пришел на мою выставку, чтобы ознакомиться с представленными на ней работами.
При его появлении моя спутница испуганно схватила меня за руку.
— Видимо, инопланетяне тоже читают «Нью-Йоркер», — пошутил я. Она несколько успокоилась и даже улыбнулась.
Пришелец был высок и худощав, как баскетболист. Голова его имела коническую форму, два больших глаза без зрачков походили на стрекозьи. Он тяжело ступал, и при ходьбе его вытянутое вверх тело раскачивалось. На нем красовалась накидка из белой ткани. Его четыре руки постоянно были сложены таким образом, что напоминали буддийское приветствие.
Один из сотрудников галереи, Лукас Фигероа, бразильский эмигрант во втором поколении, бросился навстречу гостям, но тут же был остановлен красноречивым жестом охранников.
— Я впервые вижу одного из них живьем, — прошептала моя спутница.
— Я тоже.
Пришелец в сопровождении свиты проследовал к разделу выставки «КРАСИВЫЙ НАРОД». Все следили за ним, затаив дыхание. Находившихся в том зале посетителей тут же попросили освободить помещение.
— Я вот думаю, что он видит своими четырьмя глазами? Любопытно, правда? — Девушка была явно заинтригована.
— Конечно.
— А давайте пойдем туда, понаблюдаем. — Голос ее дрожал, но в нем звучала решимость.
— Лучше не надо, — возразил я, вспомнив, как обошлись с Фигероа.
— Вы боитесь? — подначивала она.
— Предпочитаю держаться подальше от таких типов. Я не о чудище из другого мира — о его спутниках.
— Странно от вас такое слышать.
— Это же не просто телохранители, а тайные агенты. Они не допустят, чтобы мы приблизились к посланнику. — По правде говоря, мне не хотелось, чтобы наше присутствие помешало пришельцу знакомиться с моими работами.
Время шло, инопланетянин все еще оставался в моем зале.
— Пусть спокойно все посмотрит. Воспользуется, так сказать, моментом, — добавил я.
Прошел час. Когда гости наконец вышли, пришелец выглядел таким же непроницаемым, как прежде, а вот сопровождающие явно были обеспокоены — суетливо поправляли очки, узлы галстуков, одергивали пиджаки. Процессия удалилась так же, как и пришла, не произнеся ни слова.
— Похоже, мой праздник закончился, — заметил я. — Пришелец стал гвоздем программы.
Действительно, за этот час галерея опустела, все разошлись, кроме нас и персонала.