— Наши родители, — сдержанно прокомментировал Алекс, заметив, что Саския замерла перед фотографией. Он встал из-за стола и снял раму со стены.
— Сколько им было лет, когда они погибли?
— По пятьдесят.
— А я совсем не помню свою маму. Ее не стало, когда я была еще младенцем. В юности я сильно страдала из-за ее отсутствия. Мне казалось, что мамы способны сделать для своих детей все на свете, лишь бы те были счастливы, а я лишена этой невероятной любви.
— А что случилось с твоей матерью? — Алекс оторвал взгляд от лежащей теперь на его столе фотографии.
— Рак груди. Сейчас это не редкость, но в те времена ее не сумели спасти. Доктора сказали, что она слишком поздно обратилась за врачебной помощью. Но я ничего не помню, я тогда была слишком мала. Наверно, если бы была старше, мне было бы вдвойне тяжелее пережить ее болезнь и смерть.
— Ты знаешь, как погибли мои родители?
— Когда-то давно я где-то читала, так что в общих чертах знаю.
— Они тогда были очень сильно подавлены. Тяжело переживали потерю нашего бизнеса. Ты понимаешь, что я имею в виду. Можешь написать об этом в своем досье.
Работа, о которой так долго мечтала Саския, наконец-то началась. Когда время медленно приближалось к обеду, на столе Алекса заволновался один из телефонов.
— Это тебя. Из Лондона. Родни Крейг, — сообщил Алекс, передавая Саскии трубку.
— Сэр Родни. Не ожидала услышать вас так скоро.
— Саския, деточка, ну как справляешься? — подозрительно ласковым тоном поинтересовался он.
— Отлично. Работа продвигается. Мистер Котофидес решил предоставить мне нужную информацию и содействовать во всем. Планирую закончить материал к концу этой недели.
— Да, да. Именно об этом мне бы и хотелось с тобой поговорить.
— Что-то не так? Возникли какие-то проблемы? — заволновалась Саския.
Удобно откинувшись на спинку кресла, Алекс с любопытством следил за девушкой, стараясь по меняющемуся выражению ее лица уловить суть разговора.
— У правления определились кое-какие мнения на твой счет.
— Я не совсем вас понимаю, сэр Родни, — пробормотала она.
— Дело в том, что стали распространяться слухи, будто ты собираешься досрочно сойти с дистанции.
— Вы ведь не воспринимаете это всерьез? Я продолжаю свою работу, и никаких других планов у меня нет. С какой стати мне отказываться от борьбы?
— Я рассматриваю подобную возможность лишь потому, что пост, на который ты претендуешь, требует всецелой и долгосрочной отдачи. И это вряд ли совместимо с решением личных проблем и налаживанием частной жизни. Я надеюсь, ты до конца понимаешь, на что можешь себя обречь, упорствуя в этой борьбе. Никто не вправе ставить перед тобой какие-либо условия и ограничения, но, если у тебя есть хоть малейшее сомнение по поводу собственных возможностей, разреши его прежде, чем перед тобой остро встанет этот вопрос.