На следующее утро миссис Фабер прислала за Ким и объявила, что много размышляла над своими мемуарами. Но стоило Ким открыть блокнот и взять в руки карандаш, все мысли старушки куда-то исчезли, и воспоминания стали какими-то туманными. Она немного рассказала о своем детстве, о маме и папе, об их любви давать званые обеды… Но все это было очень смутным, предложения — разрозненными, не связанными между собой. Например, она рассказывала о своем первом бале и о своем платье, которое было все расшито маленькими серебряными цветочками; а потом вдруг заметила, что на Ким строгое темно-синее шерстяное платье с белой отделкой на воротнике и манжетах, и стала говорить о том, как оно идет девушке.
— Вы такая красивая, дорогая моя, нам надо устроить вечер в вашу честь, — рассеянно объявила она. — Вы могли бы надеть мое ожерелье и браслеты из бирюзы… они так хорошо подойдут к вашим волосам.
— Спасибо, миссис Фабер, — ответила Ким, — но я приехала сюда, чтобы помочь вам с книгой… Вы помните?
— Да, разумеется… разумеется. — В ее голосе послышались нетерпеливые нотки. — Без сомнения, вам тоже родители устраивали бал? Наверное, ваши мама и папа постарались на славу? Я всегда считала, что для девушки это очень важно…
— Мои папа и мама погибли, — тихо напомнила ей Ким.
— Ах да, конечно… Бедная девочка! Твоим отцом был тот красавец капитан Люсьен Ловатт, правильно? Знаешь, — из-за кружевного платочка послышалось хихиканье, — одно время я была от него просто без ума! Да-да, это правда!.. Такой представительный мужчина, с замечательной осанкой, и он всегда ездил на белой лошади. Или на серой…
— На черной, — поправила ее Ким. — Ее звали Черный Сатана, он ездил на ней много лет.
— Неужели? Нет, как же все это интересно, не правда ли?
Миссис Фабер явно считала, что это в высшей степени интересно; откинувшись на спинку кресла, она продолжила обсуждение черной лошади капитана Ловатта, и все ее намерения продолжить работу над мемуарами — или хотя бы начать ее — были временно забыты. Траунсер принесла кофе, позднее раздался телефонный звонок, повлекший множество волнений: на проводе была Нерисса, и она собиралась приехать в Мертон-Холл, как только сможет оставить семью.
— Мне надо увидеть тебя, мама… — Ким прекрасно слышала взволнованный голос, так как миссис Фабер держала трубку на приличном расстоянии от уха, и неприятности Нериссы разносились по комнате. — Мне надо увидеть тебя и обговорить с тобой ситуацию… Филип не понимает! И не подумает постараться понять! А тут происходят кое-какие события, которые следует пресечь на корню, если мы не хотим пожалеть об этом в ближайшем будущем!