— Он всегда так говорит. Это такое средство самозащиты, — Марк пожал плечами и повторил: — Я уверен, он был вполне серьезен.
— Странно, что он думает о таких вещах.
— Почему, ничего странного, — не согласился Марк. — В жизни есть много вопросов, над которыми мы обычно не задумываемся. Но на каждую самую, казалось бы, никчемную проблему, которая только может существовать в мире, есть, как минимум, один человек, который эту проблему изучает, порой годами, и пытается решить. Это и определяет сбалансированность человеческого прогресса.
Мы замолчали и так, молча, проехали минут пять.
— Я еще хотела тебя спросить, — осторожно начала я. — Ты сегодня по дороге на этот вечер говорил о творчестве и прочих вещах. При этом, как мне показалось, ты как бы имел в виду меня. Так вот, я хотела спросить, почему ты думаешь, что все это имеет ко мне отношение? Я всегда считала, что я — самая обыкновенная. Где-то лучше, где-то хуже, но в целом я никогда в себе ничего такого, никакого дара не замечала, да и никто не замечал.
Он молчал пару минут, потом проговорил:
— Видишь ли, малыш, мне кажется, повторяю, кажется, что в тебе есть Божья искорка, может быть, пока не пламя, а искорка, но каждую искорку можно раздуть. Это требует времени и труда, но это возможно. В тебе есть тот неожиданный подход к жизни, та неадекватность оценки и неадекватность реакции, которые не всегда, но часто являются сопутствующими признаками творчества, как, скажем, пироп сопутствует алмазу. Да, да я не ошибаюсь: в тебе что-то есть, и жалко будет, если это «что-то» растратится впустую. Но, если я и ошибаюсь, ты тоже ничего особенного не потеряешь.
— Не поняла. Чего я не потеряю?
— Я знаю, я неясно говорю, подожди, я сейчас постараюсь сказать иначе. — Он замолчал. — В этой жизни существует множество различных уровней, я не имею в виду то, о чем Рон говорил, я имею в виду социальные уровни. Я не открою ничего нового, сказав, что стили жизни на разных уровнях отличаются, но, поверь мне, люди даже не представляют, как разительно они отличаются. И опять я не имею в виду материальную сторону, я говорю скорее о комплексном подходе.
Вот хороший пример, — эти три слова он проговорил неожиданно быстро, видимо, боясь, как бы «хороший пример» не ускользнул от него, —ты только что спросила, серьезно ли говорил Рон о своей новой теории. Дело в том, что в обычной ситуации его мысли покажутся нелепыми, как и сам человек, высказывающий их, покажется нелепым. Но на его уровне они вполне законны, так как находящиеся на нем люди вообще часто думают о странных на первый взгляд вещах. Более того, положение Рона дает ему не только право на такие мысли, но и возможности их каким-то образом разрабатывать. Например, он имеет возможность строить математические модели, чтобы доказать свою идею. Скорее всего эта идея в данный момент для него просто игрушка, которая тешит его, но он может законно играть ею, взять, например, студентов в помощь, создать факультатив и так далее. Потом Рон, возможно, начнет обсуждать идею с другими людьми, которым, так как они находятся на том же уровне, и в голову не придет считать ее безумной. Забавной, ловкой игрой ума — может быть, но не безумной. Дальше, если захочет, Рон сможет написать статью, и его статус позволит ему опубликовать ее, и кто знает, не станет ли его идея в какой-то момент вполне законным научным подходом. И так далее.