Только заменив Ежова, Берия остановил разгул казней. Много человек было возвращено из тюрем. И вот теперь делается попытка свалить инициативу самых жестоких репрессий 37 и 38 годов на политбюро. Будто ЦК обеспокоился тем, что аресты, казни и пытки пошли на спад. А заодно и переложить вину с шайки Ежова на партию.
Я задаю вопрос, почему это делается сейчас? – Видимо потому, что не все ежовцы понесли ответственность. Кто-то сумел скрыться от правосудия, а теперь поднимает голову. Берия перед смертью начал выявлять этих людей, за что и был убит. Я не говорю: осужден и расстрелян. Я говорю – убит.
И ведь посмотрите, каким образом можно распознать ежовцев? Достаточно посмотреть, кто раскручивал маховик казней.
Вот какое письмо я получил однажды от спрятавшего здесь свой зад тогдашнего Первого секретаря компартии Украины Хрущева: "Украина ежемесячно посылает 17-18 тысяч репрессированных, – писал он мне, – а Москва утверждает не более 2-3 тысяч. Прошу Вас принять срочные меры".
Тогда я думал, что он просто усердствует и даже прямо написал ему однажды: "Уймись, дурак!" Но теперь я понимаю, что это было не усердие…
Сталин протянул руку к трибуне и взял несколько листков. Он покрутил их, не всматриваясь в бумажки. Его взгляд какое-то время блуждал мимо, пока не зацепился за что-то.
– Вы только посмотрите, что он пишет! – в голосе Сталина послышалась дрожь.
"В докладе Сталина на февральско-мартовском Пленуме ЦК 1937 года "О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников" была сделана попытка теоретически обосновать политику массовых репрессий под тем предлогом, что по мере нашего продвижения вперед к социализму классовая борьба должна якобы все более и более обостряться. При этом Сталин утверждал, что так учит история, так учит Ленин".
Я не стал бы обращать на это внимание, если бы он не задел Ленина.
На самом деле я говорил тогда, что чем больше будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее они будут идти на более острые формы борьбы, тем больше будут пакостить Советскому государству…
Думаю, любому непредвзятому человеку ясно, что из слов о том, что остатки эксплуататорских классов будут хвататься за острые формы борьбы, совсем не следует, что при продвижении к социализму классовая борьба должна обостряться, и что мы должны усиливать репрессии и все больше и больше сажать людей.
– Вообще с теорией надо быть крайне осторожным, – Сталин отбросил назад бумажки, достал из кармана платок и вытер пальцы. – Я как-то говорил, что без теории нам смерть, но и догматическое следование ей может оборачиваться человеческими жизнями.