Он говорил тихо, глядя не на нее, а куда-то вбок. Казалось, он сам узнаёт все это впервые, наконец-то слышит. И дивится, до чего же странно звучит. Не может уразуметь, как же так получилось, как неискушенный юноша, испугавшийся, что машина славы автоматически отутюжит его и отлакирует, старавшийся оградить то, что сотворил, страшно застенчивый, склонный видеть себя в слегка романтическом свете, спустя много лет очнулся - и обнаружил, что вожделенное полное уединение стало для него тюрьмой.
- Вы там случайно не начали увядать?
- Нет.
- Я забываю, как моя самозабвенная работа изматывает окружающих. Когда дело касается съемки, у меня ни стыда, ни совести. Я жду от модели не меньшей одержимости, чем от себя.
- Для меня это не работа.
- Мы все-таки делаем фотографии вместе.
- Работа - это другое. За работу я берусь, чтобы испортить себе настроение.
- А разве хорошее настроение - наша обязанность?
- Вот именно. Когда я был маленький, я сам для себя комментировал бейсбольные матчи. Сидел у себя в комнате, выдумывал матчи и, не жалея связок, описывал игру с начала до конца. Я был игроками, комментатором, толпой, радиослушателями и даже передатчиком. Вот тогда мне было хорошо. А с тех пор, по большому счету, никогда. Ни на секунду.
У него был хохот курильщика, трескучий и хриплый.
- Я помню имена всех этих игроков, и кто был питчер, а кто - бегун, и счет каждого матча. И с тех самых пор пытаюсь писать так, чтобы приблизиться к той чистоте. К невинной игре в турусы на колесах. Сидишь себе, как на облаке, в кристальной простоте вымысла. Комната незаметно превращается в стадион, ты - в игроков. Все прозрачно и органично, без единого шва. И абсолютно спонтанно. Утраченная игра в самого себя, не испоганенная сомнениями и страхом.
- Ой, не знаю, Билл.
- Вот и я не знаю.
- По мне, это вы уже потихоньку с ума сходить начинаете.
Он опять захохотал. Она снимала его хохот, пока не кончилась пленка. Тогда она перезарядила аппарат, отогнала Билла от кварцевой лампы к окну и снова начала снимать, но уже при естественном освещении.
- Кстати, Чарльз Эверсон просил вам кое-что передать.
Билл подтянул брюки. Уставился куда-то вбок, сам себя обыскивая в поисках сигарет.
- Я с ним встретилась на презентации в одном издательстве. Он спросил, как идет моя работа. Я сказала, что, вероятно, увижусь с вами.
- Ну и ладно, не резон это скрывать.
- Я правильно поступила?
- Фотографии все равно когда-нибудь появятся.
- Собственно, Чарльз просил передать только одно: он хочет с вами поговорить. По какому поводу, так и не сказал. Я предложила, чтобы он написал вам письмо. Он сказал, что вы не читаете почту.