Она улыбалась:
— Можно только мечтать о такой любви.
Я вытащил шпильки из роскошных волос и пальцами запутался в густых прядях. Маленькое драгоценное удовольствие.
— И все еще?..
— Теперь уже нет.
Она нагнулась и коснулась губами моего рта.
— Больше не о чем мечтать. Теперь я могу только желать.
Я поцеловал изящную ладошку, и мы вместе наблюдали за полетом орла.
— Сегодня вечером у нас бал. Жаль, что вас там не будет, и мы не сможем повальсировать.
Я поднялся на ноги, притянул ее к себе и начал кружить среди диких роз.
— Расскажите, что наденете, чтобы я представил вас в полном блеске.
Засмеявшись, она подняла лицо.
— На мне будет шелковое платье цвета слоновой кости с низким лифом, обнажающим плечи, с широкой в складку юбкой, украшенной бисером, отражающим свет. И мои изумруды.
— Женщина не должна выглядеть грустной, когда говорит об изумрудах.
— Не должна.
Она снова улыбнулась:
— Они необыкновенные. Я получила эти камни за рождение Этана и ношу их как напоминание.
— О чем?
— О том, что независимо от будущих событий, после меня что-то останется. Дети — мои истинные драгоценности.
Облако закрыло солнце, она положила голову мне на плечо.
— Обнимите меня крепче, Кристиан.
Ни один из нас не говорил о быстро проходящем лете, но я знаю, что мы оба думали об этом в тот момент, когда мои руки сжимали тонкие пальчики и наши сердца бились в унисон в танце любви. Осознание того, что скоро я снова потеряю ее, пронзило меня.
— Я преподнес бы вам изумруды, бриллианты и сапфиры.
Ее рот манил неодолимо.
— Все это и даже больше, Бьянка. Если бы мог.
— Не надо.
Она поднесла ладони к моему лицу, и я увидел слезы в грустных глазах.
— Просто любите меня, — прошептала она.
Просто любите меня.
Холт и трех минут не провел дома, когда понял, что здесь кто-то побывал. Пусть он и сдал значок, но чутье полицейского осталось при нем. Почти ничего не изменилось… только пепельница передвинута чуть ближе к краю стола, стул слегка переставлен по отношению к камину, угол коврика приподнят.
Встревоженный и напрягшийся, Холт направился из гостиной в спальню. И здесь видны кое-какие признаки вторжения: подушки лежат совсем не так, книги на полках выстроены по-другому. Он пересек комнату, вытащил оружие из ящика, проверил обойму, взял пистолет с собой и пошел осматривать дом.
Полчаса спустя вернул ствол на место. Лицо ничего не выражало, но взгляд потяжелел и в глазах застыла решимость. Холсты деда немного переместили, совсем немного, но для Холта стало ясно, что кто-то касался и изучал полотна. Такой наглости он не потерпит.