Ларисе показалось, что она простояла так совсем недолго — каких-нибудь пару минут, но неожиданно она услышала за спиной шлепанье по полу босых ног. Она обернулась, увидела Виталия и, не зная, за что хвататься, когда все интимные места были в общем-то и так прикрыты, с испугом прижала руки к груди. И почему-то пригнулась.
В этот момент ей показалось, что она каким-то образом видит себя со стороны, причем видит глазами Виталия. Простенькое поношенное белье, складки на животе, преждевременно раскисшая от сидячего образа жизни, неловкая… Ее стыд был мучителен: Лариса почувствовала, как лоб и щеки тяжело горячеют от прилива крови.
Виталий, однако, понял краску на ее лице по-своему. Он недоуменно пожал плечами:
— Что вы, собственно, так стесняетесь? Я же видел вас вчера в купальнике, а он более открытый.
Лариса кивнула, сглотнув слюну, но не знала, что ей делать дальше.
Неожиданно Виталий подошел к ней вплотную и, крепко взяв за плечи, заставил распрямиться.
— Не пугайтесь вы меня так ради Бога! Вы прямо вся такая… несовременная!
Теперь она не могла уже даже кивнуть, испытывая блаженное оцепенение. Она приоткрыла губы, как если бы собиралась напоследок что-то сказать, но не смогла. И открылась его поцелую так, как если бы он вдыхал в нее новую жизнь.
Что испытает планета Меркурий, когда она наконец перестанет сопротивляться притяжению своего светила и упадет на Солнце? Сладкий ужас от собственного падения и растворение в солнечном пламени, и наслаждение, наслаждение от того, что огонь обращает в ничто все твое существо. Виталий вновь вошел в тот образ, который три ночи подряд озарял ее на борту лайнера «Олимп»: он зажигал ее прикосновениями, горячил словами, порой опалял шутками; и даже когда при тесном соприкосновении тел в ее грудь больно вдавливался острым углом его крестик, ей казалось, что это ожог от коснувшейся кожи горящей спички. Меркурий, упавший на Солнце… Отдав ему себя, она как будто перестала существовать, но в то же время была жива как никогда прежде, слившись с бесконечно щедрым источником света и тепла. Белым огнем перед плотно зажмуренными глазами вспыхнуло счастье…
— Знаешь, — со смехом прошептал ей Виталий через некоторое время, когда у обоих восстановилось ровное дыхание, — по-моему, пора перейти на ты.
Если бы слова можно было с чем-то сравнивать, она сравнила бы этот шепот с радугой.
Неприятная особенность всех на свете хостелов в том, что комнаты в них не имеют ключей; каждый раз, покидая номер, вещи приходится тащить в камеру хранения. Не имея возможности закрыться, Лариса и Виталий перегородили вход одной из кроватей — табличка Do Not Disturb снаружи на дверях не внушала аниматору должного доверия, — и сейчас, несколько часов спустя, оба со смехом отодвигали эту преграду, чтобы выбраться из своего радостного заточения на обед.