— Я постараюсь, государыня, — поклонился Юрий.
Софья нахмурила брови:
— Постараюсь? Я надеюсь, ты помнишь, чем вся семья Траханиотов обязана моему отцу.
— Ни мы, ни наши потомки никогда не забудем этого, — поклонился снова Траханиот.
— Так ты уж… Постарайся… Юрий. И не только постарайся. Сделай это для меня.
И от того тона, каким были сказаны эти слова, мурашки пробежали по всему телу старого Траханиота.
Он как бы опомнился и склонился до земли.
— Можешь не сомневаться, государыня, все будет сделано.
Теперь оставалось только ждать.
…Софья, желая скоротать время в ожидании Сальваторе, подробнее заинтересовалась новым и необычным романом, возникшим у ее подруги детства и верной фрейлины Паолы.
Паоле, как и Софье, было уже под сорок и за годы жизни в Москве у нее случалось много мимолетных романов, как с приезжими иностранцами, так и с московитами в основном из кремлевских слуг высокого ранга. Паола была очаровательной темпераментной брюнеткой, и мужчины не сводили с нее глаз, но она всегда умела быстро и легко обрывать одну любовь, чтобы освободить место для следующей. А тут вдруг случилось нечто такое, чего не было у нее никогда в жизни, и даже Софья, с которой они подружились, когда им было по тринадцать лет, никогда не видела и даже не предполагала ничего подобного.
В конце прошлого года на литовском купеческом подворье в Москве появился молодой богатый купец, мужчина обворожительной красоты. Он быстро сблизился со скуповатыми иностранцами, всевозможными «фрязиными», как их здесь называли, они подружились, и он стал частым у них гостем, щедро угощал их и развлекал, швыряя золото налево и направо.
Именно местные итальянцы, работающие на кремлевских стройках, и познакомили его с Паолой, которая с первого взгляда была так потрясена его небывалой красотой, что почувствовала, как у нее задрожали ноги, и знакомая горячая волна пробежала по всему телу.
Еще никогда в жизни она не испытывала такого чувства.
Сперва молодой красавец, казалось, даже не обратил внимания на не очень юную итальянку, однако после того, как Паола применила несколько давно отработанных и безошибочно действующих на мужчин приемов, он вдруг как бы заново открыл ее.
И тут неожиданно вспыхнула такая страстная и яркая любовь, которой Софья, будучи свидетельницей многочисленных предыдущих коротких влюбленностей Паолы, даже не могла себе вообразить.
Из верной и преданной фрейлины — исполнительной, готовой в любую минуту дня и ночи явиться по первому требованию хозяйки, Паола вдруг превратилась в неловкую, забывчивую и рассеянную женщину, которая думает только о своем возлюбленном и больше ни о чем.