Одним словом, это было предложение, от которого Аристотель Фиорованти в данный момент своей жизни никак не мог отказаться. Он взял с собой сына, своего верного слугу Пьетро, и отправился в далекое путешествие.
Да, деньги действительно были хорошие, и Аристотелю удалось скопить приличное состояние; да, работа была интересной, и он воздвиг одно из лучших строений своей жизни — Успенский собор; и Великий князь относился к нему вроде бы неплохо, и Великая княгиня Софья покровительствовала, и пить по-русски научился, да вот к одному никак не мог привыкнуть итальянский мастер: к ничтожной стоимости человеческой жизни, как таковой, в Московском княжестве.
Когда для строительства Успенского собора ему откуда-то пригнали несколько сот каких-то людей, которые целыми сутками без устали дробили камень, обтесывали глыбы, сновали, как муравьи и мерли, как мухи, трудясь в ужасных нечеловеческих условиях, Аристотель попытался у Патрикеева (до Великого князя его не допустили) как-то вступиться за этих несчастных, попросить для них лучшей пищи, одежды и больше отдыха.
Патрикеев посмотрел на него как-то странно, будто не понимая, о чем он говорит, а его ответ совершенно потряс Аристотеля: «Да ты о деле думай! Для тебя главное дело — храм возвести! А людишек-то этих у нас тыщи, одни помрут, новых дадим, больше прежнего, а ты работай, работай! Понял?»
И потом еще много раз видел Аристотель странное и непонятное ему пренебрежение человеческой жизнью, притом больше всего его поражало то, что люди, которые вот так бессмысленно гибли, — не роптали, не противились, напротив, они сами считали, что жизнь их не важна, а важно дело, которое они совершают, и эту великую загадку русского народа Аристотель так никогда и не смог постичь.
И когда в прошлом году беспощадно, бессмысленно и нелепо был зарезан, как овца, под мостом славный, милый и добрый человек, замечательный доктор, немец Антон, которого Аристотель хорошо знал и с которым успел подружиться, коротая в интересных беседах при свече время в длинные осенние вечера, — из-за чего? — из-за одной-единственной профессиональной ошибки, но притом даже родственники несчастного больного не желали смерти врача, а Великий князь повелел! — этого, надорванные трудом, преклонными годами и страхом, нервы Аристотеля не выдержали.
Какое-то безумие нашло на него и, не слушая ничьих советов, не имея никаких документов, он вскочил в кибитку и велел погонять, погонять и погонять, чтоб поскорее и подальше умчаться от этого ужасного города…
Если бы не постоянная заступница земная — Великая княгиня Софья, да не заступница небесная Пресвятая дева Мария, так бы верно и сложил бесславно свою голову Аристотель Фиорованти на московской земле.