— Нормально. Единственный недостаток — нет подушки. Но со временем я решу и эту проблему.
— Не сомневаюсь, — усмехнулась миссис Хэттер. — Ладно, я удаляюсь, иначе намеченная на сегодня работа останется невыполненной.
— Я тоже возвращаюсь к своим занятиям, — подхватила Памелла, еще не окончательно придя в себя от прыти Эрика.
— Погоди минутку, — попросил Эрик. — Хочу кое-что выяснить.
— Да?
— Можно я позже зайду к тебе и возьму что-нибудь почитать?
Памелла на миг застыла. Вопрос прозвучал вполне невинно, но… лучше поостеречься.
— Не нужно. Я сама выберу и принесу тебе несколько книг. Тем более твои пристрастия в области художественной литературы мне хорошо известны.
На губах Эрика появилась усмешка.
— Как скажешь. Не понимаю, чего ты боишься, но… подчиняюсь твоему решению.
— Замечательно. — Она нырнула под ветви яблони и потащила корзину к участку, где землю гуще всего покрывала падалица.
Остаток дня Памелла была занята. Набрала полную корзину яблок, отнесла в дом, перемыла и принялась чистить. Примерно в середине этого процесса ей пришлось прерваться, потому что урчанием о себе напомнил пустой желудок.
Вспомнив, что действительно ела давненько, она наскоро нарезала салат и подогрела замороженный бифштекс. Затем, отодвинув в сторонку яблоки, устроилась на краю кухонного стола и принялась ужинать.
Через минуту в ее сознании возник образ преспокойно закусывающего на свежем воздухе Эрика. А потом всплыли произнесенные им вчера слова: «Я буду рядом до тех пор, пока ты не простишь меня». И она почувствовала, как сладко сжалось сердце от возникшей в нем надежды.
Неужели наши отношения действительно можно восстановить? — подумала Памелла, на время забыв о еде. Эрик хочет заставить меня понять, что мы предназначены друг для друга. Она грустно усмехнулась. Когда-то я в этом не сомневалась. Но тогда во мне была жива любовь.
Не успела Памелла подумать об этом, как в ее мозгу раздался знакомый саркастический смешок: брось притворяться хотя бы перед собой, золотце! Ты и сейчас влюблена в Эрика как кошка.
Именно как кошка. То есть ничего духовного, зато непреодолимое физическое желание. С этим я спорить не могу, все верно.
Ах какое лицемерие! Ну скажи, почему ты так настойчиво скрываешь от себя правду о своих чувствах? Ведь ясно же, что любишь. Ну признайся!
Памелла помрачнела. Какая-то препона в ее душе не позволяла капитулировать перед любовью. Причем попытки собственного подсознания ускорить принятие важного решения почему-то вызывали у Памеллы досаду.
Может, и люблю, но не признаюсь. Даже самой себе.