Глаза его сестры пробежали по шрамам, длинным бугристым следам, оставленным французскими саблями, пересекавшим его грудь и бок. Его неумело зашила фламандская крестьянка, пока он без сознания лежал в ее доме, и таким образом спасла его. Шрамы были на спине, на плече, меньше чем на дюйм, не доходя до ключицы. Алек знал, что эти раны чуть не убили его. Неделю он лежал без сознания, и лихорадка едва не закончила его существование. Только по счастливой случайности, хотя временами Алеку казалось, что, скорее из-за изощренной жестокости, он остался жить, вынужденный носить эти шрамы и позор до конца своих дней.
Джулия должна была догадаться обо всем этом. Ее лицо сморщилось, она развернулась и убежала. Хлопнула дверь, ее шаги смолкли.
Гнев Алека угас так же быстро, как и вспыхнул. Что он сделал? Зачем было кричать на Джулию, когда она не знала, что ему довелось перенести, не знала, потому что он ничего не сказал ни ей, ни кому-нибудь другому. Это было его собственное бесчестье, скрываемое, но всегда присутствующее, омрачающее каждый миг его существования. Алек снова почувствовал себя безмерно одиноким. В Пенфорде было все, чего, как он думал, ему хотелось, все, что он хотел возвратить себе. Почему же он чувствовал себя таким изгоем? Он наклонился, чтобы поднять сброшенную рубашку, и снова задумался, не мог бы Стаффорд отозвать его и послать во Францию, на континент или куда угодно, где бы его, никто не знал.
Какие-то звуки раздались за его спиной — он взглянул через плечо. В дверном проеме стояла Крессида Тернер, ее рука еще лежала на ручке двери. В другой руке она держала книгу, будто собралась вернуть ее на полку. Губы у нее приоткрылись от удивления, взгляд скользил по его обнаженной спине.
Но на ее лице не было ужаса. Когда их глаза встретились, Алек прочел в ее глазах отражение своего страстного, желания.
— Прошу меня извинить, — сказала она еле слышно. — Я не хотела. Пожалуйста, извините меня. — Она сделала два шага вперед, положила книгу на стол и быстро повернулась к двери.
Алек рванулся к ней.
— Подождите. — Он схватил ее за запястье. Она дернулась, отворачивая лицо в напрасной попытке скрыть заливший его румянец. — Подождите. — Он толкнул дверь, закрывая ее, желая удержать ее, ощущать ее желание, хотя все из того, что он мог сказать, было лишь невразумительное «подождите».
Она вырывалась.
— Мне следовало постучать, — сказала она, учащенно дыша. Ее янтарные глаза скользнули по его голой руке, голой груди и ниже, потом заметались и встретили его взгляд. Она облизнула губы, и они заблестели. Множество мыслей промелькнуло в голове Алека, пока он стоял, глядя на нее сверху вниз, загипнотизированный дрожанием ее ресниц и биением жилки на ее шее. Она снова попыталась вырваться, но безуспешно — Алек задрожал и потянулся к ней.