— Я не могу, Джулия, — спокойно сказал он. — Пока не могу. Слишком многого я сам пока не знаю. Клянусь тебе, я никогда не имел дел с французами. Но остальное… — Он поднял руку, потом безвольно опустил ее. — Я уверяю, тебе не станет намного легче.
Ее лицо окаменело.
— Не станет, — сказала она таким голосом, словно у нее перехватило дыхание. — Теперь я знаю. Прости меня за то, что я лезу не в свое дело. — Она взмахнула вожжами, и лошадь рванула вперед.
Алек смотрел ей вслед. Может быть, он принял неверное решение. Он чувствовал себя так, словно его обложили со всех сторон. А может быть, другого выхода не было. Может быть, для него не осталось ничего другого, как быть тайным агентом, держать свои горести при себе и исчезать, когда его работа закончена. Но Стаффорд послал его домой, где его все знали, обрушив на него старый позор, так что роскошь оставаться неизвестным теперь была ему недоступна.
Он со вздохом двинулся вслед за Джулией и кабриолетом. Больше идти было некуда.
Июнь 1816 года
Лондон, Англия
Человек, с которым он должен был встретиться, опаздывал.
Алек Брэндон глотнул эля и оглядел помещение. Мистер Фиппс должен был появиться здесь в семь часов. Алек пришел на полчаса раньше и уже прождал около часа. Если бы не его отчаянное положение, он ушел бы прежде, чем часы закончили отбивать семь.
Он вздохнул и уставился в свою кружку. Опять обман. Если бы не обстоятельства, он вообще не пришел бы сюда, не говоря уже о том, что не стал бы ждать человека, у которого вряд ли есть что ему предложить. Он даже не знал, что это может быть за предложение, поскольку Джеймс Питербери, устраивая эту встречу, ничего ему не сообщил.
— Просто выслушайте его, — твердил Джеймс. — Думаю, он может нам помочь.
Алек не очень-то поверил ему и до сих пор не верил. На прошлой неделе шумно и пышно под фанфары была отпразднована годовщина Ватерлоо, как теперь называли это сражение. Прошел год, за который Алек совсем мало разузнал о том, как произошло его так называемое разоблачение, и все, что он выяснил, не утешало. Якобы были какие-то обличающие письма, найденные в его вещах и отосланные по инстанциям. В конце концов, они дошли до самого Веллингтона. Генерал вышел из себя и заявил: «Ему повезло, что он мертв».
Джеймс Питербери пытался найти эти письма, но безуспешно. Мешал, как понял Алек, тот факт, что никто, кроме Джеймса, не знал, что он выжил. Все считали, что дело закрыто и, чем меньше о нем вспоминать, тем лучше.
Но тогда это было даже, кстати, хотя делало Алека человеком без имени и без родины. На самом деле многие бесследно исчезали. Зачастую людей, погибших в разных сражениях, просто теряли, их тела сваливали в общие могилы и забывали о них. Способствовали этому и мародеры, которые успевали очистить карманы трупов и тем самым лишали возможности установить имена убитых. Было нетрудно воспользоваться ситуацией, оставить армию, Англию и обвинение в предательстве в прошлом, эмигрировать в Америку и начать там новую жизнь.