Стас, когда это произошло, инстинктивно отшатнулся, выпустив из ладони край занавески… Но все же успел заметить, как из бокового люка принялись выскакивать какие-то фигурки в черном…
Он метнулся к другому окну. Так… Огибая усадьбу, напряженно шаря впереди себя фарами, с той стороны показалась легковушка… кажется, джип. Остановился… Похоже на то, что эти субъекты намерены вначале плотно оцепить усадьбу и лишь затем…
А что, собственно, они собираются затем предпринять? Кто они вообще такие и что их сюда привело, в эту богом забытую местность?
Пока Стас высматривал через окна чужаков, а заодно и прикрывал отход своей группы, старая Онуте не теряла и секунды времени… Хозяйка, женщина довольно преклонных лет, носилась, как электровеник… Р-раз!
Открыла большой сундук, который при желании можно было также использовать как лавку… Д-два? Схватила в охапку постель с кровати, на которой спала москвичка, и сунула ее комом в сундук, резко сбросив крышку вниз… И опять «р-раз» и «д-два», с той лишь разницей, что узел с другой постелью, на которой спала Ирма, она сунула в пузатенький колченогий шкафчик… Из того же шкафа извлекла два стареньких покрывала и постелила их на кровати поверх матрасов и подушек.
Проделав эту работу в считанные секунды, старая Онуте метнулась к выходу, успев на ходу бросить:
– Спускайся в подпол, сынок! А я к ним выйду…
Вирас, страховавший девушек внизу, когда они спускались по лесенке, дождался, когда Мажонас, у которого также имелся при себе фонарь, нырнет в подземелье, и тут же выбрался по трапику обратно в хозотсек.
Прежде чем Стас успел сигануть в лаз, глухонемой передал ему свой фонарь, жестом показав, что теперь нельзя мешкать и секунды.
Над головой Стаса почти бесшумно опустилась люковина. И тут же послышался дробный звук: это Вирас выбил крепление передней стенки огромного деревянного ящика, где хранился весь запас семенной картошки – хлынувшая из закромов бульба ровным слоем заполнила небольшой закуток, присыпав сверху и саму лючину…
Когда хозяйка выбралась на подворье, пес уже не лаял, как прежде, гулко, басовито, но и с хриплыми нотками, а яростно, заходясь в бешенстве, рычал… Одновременно он рвался с цепи: то, щеря свирепые клыки, пытался кидаться на тех, кто, преодолев невысокую изгородь, подбирались к дому со стороны микроавтобуса, то, вытягивая цепь на всю длину, рвался к темным человеческим силуэтам, которые приближались к усадебным строениям с противоположной стороны.
– Утихомирь своего пса, хозяйка! – долетел до нее чей-то громкий голос. – А не то пристрелим!