Завтра, в крайнем случае – послезавтра, нужно будет снова выходить на Монкайтиса. Именно Феликс должен первым из сотрудников органов узнать о зловещих тайнах Черного пруда; к тому же он способен своей властью организовать извлечение трупов со дна водоема, назначить необходимые экспертизы и произвести прочие необходимые мероприятия. Если они дадут точную наводку Феликсу и тот со своим отделом раскроет столь громкое преступление – вернее, целую серию преступлений, – то «соколам» наверняка это зачтется.
Стас заставил своего напарника выучить наизусть цифровую комбинацию, обеспечивающую доступ к сейфу. Бумажку с записанным там кодом, последние восемь цифр которого он сегодня изменил, Стас уничтожил.
Ключ он передал Слону, а тот, закрепив на кожаном шнурке, повесил его на свою мощную шею – теперь отобрать его можно будет только вместе с жизнью Римаса Мажонаса.
Сумку с папками они спрятали в тайнике на хуторе.
Из того же тайника, еще до приезда Нестерова на хутор, Слон извлек автомат «ППШ», карабин Симонова «СКС» образца 1945 года, а также два пистолета – «парабеллум» и «вальтер-ППК». Автомат и карабин, надо полагать, были когда-то отобраны – возможно, вместе с жизнью – у «ястребков», боровшихся после войны с «литовскими националистами». Столь же темным было происхождение двух немецких пистолетов, состоявших на вооружении у вермахта.
Весь этот арсенал, по заверению Слона, был в полной исправности и мог быть использован в бою.
Слон, для которого оружие всегда было чем-то вроде любимой игрушки, сказал, что в одном из лесных тайников, в полукилометре от хутора, в «законсервированном» виде хранится советский ручной пулемет «ДПМ» (Дегтярев, пехотный, модернизированный, образца 1944 года), который «потеряло» в этих краях какое-то гэбистское подразделение, наткнувшееся на засаду «лесных братьев»…
Стас отрицательно покачал головой: он всегда был противнике излишней милитаризации; «ППШ» и пистолеты еще куда ни шло, но устанавливать «ручник» на крыше – это явный перебор.
Первым заступил на ночное дежурство Нестеров.
Пост его находился у сарая, с той стороны усадьбы, откуда было удобно наблюдать за единственной подъездной дорогой – проселком, проложенным некогда через лесной массив. Дом ему тоже отсюда был хорошо виден, так что если в округе объявится кто-либо чужой, незамеченным мимо «постового» он к дому вряд ли сможет пройти.
Ночь, правда, выдалась темной, безлунной, поэтому ему больше приходилось полагаться на свой слух, чем на зрение.
В какой-то момент ему почудились – на пределе слышимости – звуки работающего автомобильного мотора, и даже показалось, что в лесном прогале, откуда выползает к хутору проселочная дорога, парой кошачьих глаз вспыхнули фары…