Что и удостоверяю
Зам предуисполкома Санотов.
И, разумеется, сине-фиолетовая печать. Такая сочная, что читать ее не было никакого смысла.
Странная бумаженция, чего и говорить! Однако о том, какой документик странный, а какой обыкновенный, какой липовый, а какой правильный, в ту пору судить было не просто. Тем более не шибко грамотным проверяльщикам. Трижды приходилось предъявлять справку Мишке за эти семь-восемь дней, и каждый раз сходило за милую душу.
Меновая торговля давалась Ягунину туго. Да что там! Мука была невыносимая — дорожиться, набивать цену всякому клубочку ниток, запрашивать с походом. Понимать Мишка понимал, что между «сколько просишь» и «за сколько отдаешь» всегда есть разница, и не только количественная, но и принципиальная. На того, кто, торгуя, не торгуется, смотрят или как на дурачка («цены товару не знает»), или как на вора и грабителя («чужого не жалко»). Но что толку в одном понимании? Отдавать свою галантерею, тряпье и жестяной товар за бесценок Мишка не имел права как имущество казенное, то есть достояние республики. Разбрасываться им в тяжелое время разрухи было бы преступлением. Однако до хрипоты выторговывать лишний фунт мяса за десяток гвоздей было стыдно перед самим собой. Поначалу Мишка всякий раз покрывался жарким потом, краснел, бледнел и в конце концов начинал хамить, тем самым немало удивляя станичных покупателей и вызывая у них естественное желание выставить его вон.
Так шло до тех пор, пока не возмутился Байжан. Не раз, да все понапрасну пытался он давать Мишке практические советы. Ягунин огрызался, затыкал уши. Слышать ничего не хотел о хитрых премудростях коммерции. Терпелив был Байжан, но однажды не выдержал:
— Не будь глупым ишаком, Мишка! — крикнул он и в сердцах рванул верблюда под уздцы. Тот сразу и, видимо, не без удовольствия остановился. — Твоя губерния голодает, да? Сам говорил, что ей Красная армия помогает, свой паек дает. А мы для кого стараемся? С чем мы приедем в Лбищенск? Что там, в ЧК, скажем? Что нет продуктов? Пусть лучше армия голодает, да? Ты должен за каждую ложку икры спорить, за каждый кусочек баурсака! Вся еда войскам пойдет, которые Серова гоняют.
Приумолк, задумался Мишка. Прав оказался Байжан: в Лбищенске, первом городе на тракте Уральск — Гурьев, сдали они в ЧК под расписку совсем ерунду — с полсотни фунтов рыбы да фунтов тридцать вяленой баранины. Осетровой икры ни фунта: не пришлась Мишке на вкус. Скользкая, горьковато-соленая… Не верилось, чтоб такое было в хорошей цене. Хотя на польском фронте кто-то вроде бы говорил, что какие-то вустрицы и черная икра — самая барская еда. Может, другая, не эта икра? Выменивать ее, короче, Ягунин не торопился.