— Тебя тоже из станицы надо спроворить… Паршивая овца — она везде есть…
Мишке не стоило это объяснять: оставаться в станице было бы слишком рискованно. Но куда запропастился Байжан? Может, он уже здесь, во дворе?
Все-таки до конца Мишка не был уверен, правильно ли он поступил, так вот раскрывшись перед бандитами. «Опять самостоятельность проявил, на рожон полез, — неприятно сверлило в мозгу. И тут же нашлось оправдание: — А, как же, рассказывали, оренбургские и саратовские чекисты прямо в самих бандах агитировали? А как товарищ Вирн в Бузулуке среди сапожковцев работал?»
Так размышлял он, наскоро заворачивая остатки своих товаров и все прислушиваясь: не топочут ли всадники под окном?
Дверь распахнулась. На пороге стояла Алена.
— Михайло, давай-ка пособлю! — черные глаза блестели, совсем как у Шурочки. — Ой, как же ж ты не боишься-то? Ужас один! Скорей, дай-ка я заверну!
Они вдвоем вынесли тюк во двор. Алена стала умащивать его в повозке, а Мишка принялся таскать туда же рогожи с выменянной рыбой. Верблюд меланхолично косился на них и жевал себе колючее сено.
— Я запрягу. — Алена бросилась отвязывать верблюда от столба, но узел был слишком тугой. — Помоги, Михайло!
Бросив куль с рыбой, Ягунин подбежал к девушке. Платок у нее сбился на шею. Хитрый байжановский узел никак не распускался, оба они шумно сопели. Мишкины пальцы то и дело касались маленьких, красных от холода рук казачки. Как ни серьезен был момент, но Мишке от этих прикосновений было не по себе. Наконец-то развязали!..
— Твоему киргизу, не бойсь, я скажу, где ты, — скороговоркой зачастила Алена. — По улице не езжай, сейчас сразу направо в проулок, а там — задами до тракта… Поедешь к Гурьеву с полверсты — налево дорога через реку на Индер-озеро…
— Погоди!
Мишка прислушался: где-то близко цокают копыта. Он оставил Алену возиться с упряжью и подбежал к забору. Нашел щель, глянул: двое всадников остановились у дома через улицу — чуть наискосок от Ивановых. Мордастый бандит в солдатской шинели спешился, скрылся во дворе. Человек, оставшийся в седле — высокий, стройный даже в широченной, обрезанной по колено бараньей шубе, уставился на ворота, нетерпеливо трогая шпорами бока киргизской лошадки. Та переступала с ноги на ногу и вдруг взбрыкнула, развернув седока лицом к улице. Мишка ощутил, как внутри у него что-то оборвалось, ноги стали ватными. Во всаднике у ворот он узнал Глеба Айлина-Ильина. «Не меня ли ищут?» — подумал Мишка. Из калитки вышел человек в солдатской шинели и с ним женщина, зябко кутающаяся в платок. Она показала на дом Ивановых и что-то громко сказала, но Мишка от волнения словно оглох — не услышал ни звука. «Успею ли достать наган из повозки?» — пронеслось в голове, но в ту же долю секунды он понял: не успеть!