Как ни странно, ссора между братьями вывела девушку из транса. Реальная жизнь брала свое. Надо было умыться, снять наконец халат и привести себя в порядок. Она поднялась к себе. В комнате ее ждала Энн. Как же не похожа она на прежнюю легкомысленную простушку: бледное, изнуренное лицо, потупленный взгляд…
– Знаю, я виновата,– тихо проговорила девушка.– Ничего не могу поделать по своей трусостью, боюсь покойников. Ради Бога, не думайте обо мне слишком дурно…
– Что теперь об этом говорить.
Энн разрыдалась и выбежала, а Пэгги, как когда-то в детстве, опустилась на колени. Впервые за долгие годы она молилась…
Слова, обращенные ко Всевышнему, даже приблизительно не совпадали с каноническими текстами молитв, которые девчонкой знала наизусть. Они начисто вылетели из головы, зато горячо и искренне рвались наружу, открывая нараспашку само сердце. В них звучала нежность к навсегда ушедшей матери. Смерть обернулась примирением. И уже не было ни злобы, ни ненависти. Душа смягчилась.
Пэгги вовсе не солгала, успев чуть ли не в последнее мгновение сказать, что все простила. Досадовала о другом: не догадалась сама попросить мать о прощении – совесть мучила из-за этого.
Со своей колокольни она судила о ее поступках и поведении, не ведая подспудных глубин всей драмы. Со своих позиций раз и навсегда вынесла приговор отцу… Теперь они оба представлялись ей жертвами судьбы. Так сложилось. Так получилось. Или так предначертано?.. Кто знает, возможно, и ей предстоят ошибки, кои никакими силами не исправить? Жизнь ведь не перепишешь заново, как роман или сочинение на выпускном экзамене.
Любовь стала для них роком. Смяла, исковеркала, раздавила. Многие думают – любовь и есть счастье. Наивные, как же они заблуждаются!
Тут Пэгги вспомнила фразу, что мать произнесла последней: «Самый большой грех – предать любовь»… Видно, только умирающим открывается истина, которую не дано постигнуть живым.
Помолившись за души усопших страдальцев, она заклинала небо лишь об одной милости не в наказание посылать любовную чашу, если уж та приготовлена. Она изопьет ее до конца, каким бы ни оказался напиток. И никогда свою любовь не предаст…
Уснуть ей так и не удалось. Ворочалась с боку на бок, бессмысленно глядела в потолок, наконец поднялась. Натянула джинсы, кроссовки, свитер и решила пойти на воздух. В висках стучало, горло пересохло. В кухне Джесси Морден встретила ее горячим чаем.
– Выпей-ка, я заварила покрепче. Сразу полегчает.– Пэгги с жадностью отхлебнула из кружки, поставленной перед ней экономкой.– Я совсем не спала. Наш Брюс тоже. Сейчас позову его. Он хотел с тобой срочно поговорить, но не стал будить.