— Оставь посуду, — сказала она, отдышавшись. Капли пота блестели на ее лбу. — Помоги мне лучше развесить простыни.
— Сушилка не работает?
— Со вчерашнего утра сушилка выполняет двойную норму, там горячо, как в пекле. Я подумала, пусть эти простыни повисят на улице.
— А если дождь? Вон какие тучи.
— При такой жаре мы не успеем их развесить, как они уже высохнут. К тому же я предпочитаю, чтобы у белья был свежий запах. — Бернис передала ему корзину. — Господи, ноги уже совсем не те. Было время, когда я могла раз сто спуститься и подняться по лестнице без всякого хруста в суставах. Теперь они так трещат, как будто кто-то уминает попкорн.
Макс улыбнулся. Было приятно сознавать, что Бернис не утратила чувства юмора. Все эти годы он тосковал по ней не меньше, чем по матери.
— Ну, давай на улицу! — приказала она, повелительно взмахнув рукой.
Между двумя заржавевшими столбами, возле дома и сарая, кто-то протянул бельевую веревку.
— Кто это сделал? — спросил Макс.
— Бруди. Он здорово помог в прошлый уик-энд.
— Я знаю, — пробурчал Макс. Он держал корзину в руках достаточно высоко, чтобы Бернис не надо было наклоняться. — Парень сказал, что заменил аккумулятор в машине.
— Он замечательный. — Бернис потянула простыню за край.
— Да… действительно отличный парень. Я слышал, что Лайза… Элизабет уехала в город.
— Ей не терпелось установить новый насос.
— А вам не кажется, что она немного…
— Одержимая?
— Именно.
Бернис следила за тем, чтобы на белье не было складок, Макс помогал ей расправлять простыни.
— У Элизабет сейчас переломный момент в жизни. После смерти Джона она с головой ушла в заботу о старом доме, как будто это было ее святой обязанностью. Я рада, что она помогла мне открыть приют, но все же она отдает ему слишком много времени, как будто это последняя нить, связывающая ее с моим сыном. — Бернис немного помолчала. — Упаси меня Бог говорить, что это наводнение благо, но, я надеюсь, оно поможет Элизабет… нам обеим покинуть мир воспоминаний и начать жить заново.
— Вы удивительная женщина.
— Я просто прислушиваюсь к тому, что говорит мне сердце. — Она посмотрела на Макса и подмигнула. — Женская интуиция.
— А что ваша женская интуиция подсказывает насчет Элизабет? Как ей расстаться с прошлым, когда у нее перед глазами маячит живой укор вроде меня?
Макс ждал ответа. Последняя простыня была прикреплена к веревке. Бернис повернулась и положила руки поверх его рук, державших корзину.
— Не отказывайся от нее, Максвелл, — сказала она. — Я тебе уже говорила и сейчас повторю: ты для меня как сын, и я хочу, чтобы у вас все получилось.