Патриция не совсем понимала, что происходит. Наверное, ей это снится или у нее галлюцинация, вызванная алкоголем. Она незаметно ущипнула себя, но картинка осталась прежней. Отец с округлившимися от удивления глазами, потеряв дар речи, уставился на Грегори, который, словно рыцарь, был исполнен благородного негодования.
— Грегори... — попыталась она что-то сказать, но тот жестом руки заставил ее замолчать и продолжил:
— Я полагаю, что любой мужчина, наделенный хоть крупицей мудрости, должен мечтать о такой дочери, как ваша младшая. Вы должны гордиться ее успехами, а не умалять их. Она начала свое дело и не прогадала, выдюжила, не получив от вас никакой поддержки, кроме, если не ошибаюсь, небольшого начального капитала. Но я, например, считаю, что моральная поддержка в сто раз важнее. У нее появилась репутация среди деловых людей Лондона, репутация безупречная, а это, я думаю, чего-нибудь да стоит.
На лице Орбисона отражалась борьба: одобрение и предрассудки, гордость и скептицизм. Наконец он многозначительно произнес:
— Не спорю, у нее есть голова на плечах. — Подобного комплимента он никогда еще не отвешивал мне, с удивлением подумала Патриция и заметила, что отец собирается говорить дальше. — Но я просто хотел напомнить ей, чтобы она не забывала о своей женской природе и, пока я жив и здоров, подарила мне парочку внуков.
Он допил остатки виски, зевнул и поднялся с места.
— А сейчас прошу извинить меня, мне пора на покой. День был таким длинным, столько впечатлений, что я слегка подустал. И потом, молодой человек, мы с вами договаривались встать завтра пораньше, чтобы я мог до вашего отъезда в Лондон показать вам окрестности.
— Договоренность остается в силе, — бодро ответил Грегори. — Подъем в восемь утра.
Когда грузная фигура Ричарда Орбисона скрылась в темноте, Грегори повернулся к Патриции, заговорщически улыбаясь.
— Да, таких упрямых, настырных людей я еще не встречал.
Патриция засмеялась.
— Я же предупреждала, что он крепкий орешек. Но меня, возможно благодаря вам, это уже не заводит и не обижает так, как раньше.
Теперь для Патриции был важен только Грегори и его отношение к ней, но она не решалась проводить параллель между тем, что он сказал о ней, и тем, что думал на самом деле.
Словно прочитав ее мысли, он произнес:
— Я сказал все то, что чувствовал на самом деле. Но почему он так быстро ушел? Наверное, я был чересчур резок.
— Если хотите знать правду, — попыталась объяснить Патриция, прекрасно зная логику мышления отца, — то он подумал, что чем раньше удалится, тем быстрее вы сделаете мне предложение.