— И тебя все знают.
— Ну и что же?
— А то, что для подпольной работы это плохо, — сказал Ягупьев. — Отправляйся в порт и продолжай выдачу зерна. Что останется — поджигай. Уходить будем последними, морем. Ясно?
— Ясно, Григорий Иванович. — Морозов ринулся вниз по лестнице.
— Погоди, — окликнул его Ягупьев. Прищурив глаза, он пристально смотрел на Морозова. Конечно, Морозову лучше уйти, но если он не успеет... Нельзя ли использовать его здесь? Может быть, то, что Морозова знали и любили советские люди, наоборот, поможет ему работать против немцев?
И все же Ягупьев медлил. Сумеет ли Морозов организовать людей в невероятно трудных, непривычных для него условиях — среди отчаяния и вражды, под страхом смерти и измены? Сумеет ли он, такой горячий и открытый — вот он, весь на ладони, — быть спокойным, мудрым, осторожным?
И все-таки Ягупьев решился:
— Если не прорвешься в Ростов, оставайся в Таганроге. Собери вокруг себя надежных ребят. Чтобы ни сна, ни отдыха не было немцам в нашем городе. Но помни, Николай, дело это чрезвычайно трудное и опасное. Каждый шаг должен быть продуман самым тщательным образом. Расплата за ошибку одна — жизнь. Немцы — враг сильный, коварный и беспощадный. И промах, даже незначительный, может погубить все дело, может стоить жизни десяткам людей. Понимаешь, какая огромная ответственность ляжет на тебя, если ты останешься здесь? Подумай обо всем этом.
— Спасибо! Спасибо за доверие, Григорий Иванович! — взволнованно сказал Морозов и крепко пожал руку Ягупьеву.
— Только учти: это на крайний случай, — предупредил Ягупьев. — Приказ остается прежним: уйти из города. Ну, а если...
— Все ясно!.. — уже на бегу крикнул Морозов.
* * *
...В голубом безоблачном небе перекатывались залпы артиллерийской канонады.
В порт непрерывным потоком спешили люди. Женщины с детьми устремлялись к причалам, возле которых стояли суда, предназначенные для эвакуации населения. Крики, гомон, детский плач витали над портовыми постройками...
Когда последние суда, переполненные людьми, начали отваливать от пристани, Николай Морозов приказал поджечь зернохранилище.
Помня приказ Ягупьева, Николай направился к причалам южного мола. Одним из последних взбежал он по шатким мосткам на палубу небольшого парохода «Ростов».
— Николай! — послышался знакомый голос. Обернувшись, он увидел на корме, возле двух легких орудий, работников горкома партии Зимина и Рогова.
— Морозов! Иди к нам! — позвал Рогов.
Протискиваясь сквозь толпы людей, переполнивших палубу, Николай направился к товарищам. Неожиданный вой снаряда заставил всех насторожиться и пригнуть головы. С треском разлетелся капитанский мостик. Вместе с градом осколков рухнул на палубу установленный на нем пулемет. К суетливой многоголосице, к детскому плачу прибавились крики и стоны раненых.