- Негодный, я так давно жду... Поди, поди сюда... ну, скорее...
Пахнет лавандой, розой и чуть-чуть ее нагим телом.
- Ты еще не разделся... с книгой. Брось ее.
Смахиваю со столика на пол ее баночки, пузырьки, коробочки и аккуратно кладу туда драгоценную книгу. Один миг в ее глазах читается бешенство, но дело сделано, и она столь же молниеносно прощает мне эту шалость и, схватив за рукав, повергает на постель. Мы боремся, не скажу чтоб очень долго, но утомительно, причем действуем сообща, а нашими противниками являются принадлежности мужского, моего то есть, туалета. Hаконец, высвободившись полностью и свив наши жаркие объятия, мы, на некоторое время, успокаиваемся, понемногу приходя в себя, после чего наши ласки возобновляются со все большей силой, мое сознание плывет, руки, ноги, туловище, губы действуют сами собой во все возрастающем экстазе. В какой-то миг вдруг оказывается, что мир перевернулся...
...если у континентов крайние точки - это мысы, то у человека тоже есть кое-что в том же роде, и вообще много схожего во всех этих оконечностях, пиках, впадинах и заливах, а тут вдруг оказывается, что южный полюс переместился на место северного, и всем известная точка Африки, читай торса, мыс Доброй Надежды, названный первооткрывателем Торментозо, что значит "Бурный", стала этим южным полюсом, наверняка для удобства антарктической экспедиции, которая в количестве одного члена высадилась в крайней точке жаркой Африки, намереваясь со всем вообразимым и невообразимым рвением воспользоваться столь удачным разложением обстоятельств...
Уставшие, мы лежим раскинувшись на измятой постели и вместе смотрим в темноту над нами, а, может быть, я уже смотрю туда один, потому что Люси, так ее зовут, начала тихонько посапывать так, как если бы она спала.
Hельзя сказать, что я очень устал, но приходится считаться с Люси, поэтому следующая серия отложена до утра..., а может быть, и до вечера, эти непроницаемые шторы совершенно лишают своих владельцев возможности на глазок определить время суток.
Шторы раздвинуты, створки окна распахнуты в ночь, разгоряченная Люси укрыта от порывов свежего ветра, врывающихся бодрящим потоком в комнату. Я сажусь на подоконник и с высоты стоящего почти на самой вершине склона дома долго-долго любуюсь ночными огнями города, концентрирующимися внизу, на набережной, издали похожей на светящийся серп.