"Как она быстро старится", - подумал я, вспомнив, какой она была вчера на коронации, на приеме...
- Здравствуй, мой дорогой. Что же ты молчишь? Ладно, будем считать, что ты от восхищения на время потерял дар речи. Как твои дела? Я думаю - превосходно. Ведь иначе и быть не может. Ты - умница, мой дружок, и у тебя хватит здравого смысла, чтобы самому прийти к нужному тебе выводу и важному, я подчеркиваю это - в-а-ж-н-о-м-у.
Главное - не Судьба, мой мальчик. В конце концов она лишь оболочка жизни, и смысл жизни лежит вне сферы ее досягаемости, он недоступен ее прихотям, ее коварству, ее лицемерию; когда, делая вид, что одаривает, она обирает, но если ты будешь держаться своей сути, своего течения, то даже все ее превратности сможешь обернуть не во зло, а в благословение себе и окружающим тебя людям. Неси в себе горящую и очищающую искру бескорыстного любопытства, наслаждайся жизнью, радуйся не только своей маленькой радостью, но и радостью всего беспредельного мира, и ты будешь счастлив и осчастливишь собой мир.
С последними ее словами, долетевшими до моего слуха, шелестом листьев журчаньем ручья, растаял в зеленой пучине леса и ее образ, невесомый, нопышущий плотью и жизнью.
Я словно бы вижу себя нарисованным. Вот этот контур, этот силуэт, выведенный на листе бумаги и внутри дополненный несколькими штрихами, незначительными подробностями, которые и должны отличить меня от всякого другого, созданного тем же способом. Если бы у меня был микроскоп... ах, да, я забыл - это же просто карандашный рисунок, увеличение только разрушит хрупкую иллюзию подобия, исчезнет образ и в поле зрения появятся жирные неровные линии, полосы, комки грифеля на волокнах бумаги. Но... минуточку терпения... Я ставлю перед изображением одно зеркало, перед тем - еще одно, теперь возьмем большую лупу...
Прокладывая себе путь в пространстве и времени, образах и идеях, в Весне и цветущем городе, в мимолетности, именуемой Эхо, и полях зависимости и патронажа, Элефант шел широким размеренным шагом по прямой, лежащей в извилистых примитивных лабиринтах каменного города.
Я всегда немного теряюсь, описывая его. Движение, подобное движению стрелы, выпущенной из лука, человек, столь непохожий на аморфное нечто, именуемое "обыватель", что кроме привычных и ничего не объясняющих слов "железная воля" или "несгибаемый характер", кажется ничто не подойдет для описания.