Итак, в описанный уже вечер, покуда миссис Хэйс развлекалась в Мэрилебонском саду, мистер Вуд развлекался по-своему, накачивая ее супруга спиртным; а потому, когда Кэтрин воротилась домой и мистер Хэйс встретил ее на пороге, не трудно было распознать, что он не только зол, но и пьян. Том вышел из кареты первым, и Хэйс, с прибавлением крепкого словца, спросил его, где он был. Словцо мистер Биллингс тут же вернул (приправив еще другим таким же), а отвечать на вопрос отчима решительно отказался.
— Старик пьян, матушка, — сказал он, помогая выйти миссис Хэйс (которой перед тем пришлось употребить некоторое усилие, чтобы вырвать свою руку у графа, прятавшегося в глубине кареты). Хэйс не замедлил подтвердить это предположение, храбро захлопнув дверь перед самым носом Тома, хотевшего войти вслед за матерью. А когда та выразила свое возмущение, как всегда, в резком и уничижительном тоне, мистер Хэйс не остался в долгу, и закипела ссора.
Тогда было принято употреблять в разговоре куда более простые и энергичные выражения, нежели то допускается нынешними понятиями о приличиях; и я не рискну на страницах повести, пишущейся в 1840 году, слово в слово повторить те упреки, которыми Хэйс и его жена обменивались в 1726-м. Мистер Вуд, слушая их, животики надорвал от смеха. Мистер Хэйс кричал, что не позволит своей жене шататься по увеселительным заведениям в погоне за титулованными мерзавцами из папистов; в ответ на что миссис Хэйс обозвала его собакой, лгуном и трусом и сказала, что будет ходить, куда ей вздумается. Тогда мистер Хэйс пригрозил, если она не уймется, поучить ее палкой. Мистер Вуд вставил вполголоса: "И поделом". Миссис Хэйс возразила, что хоть ей уже доводилось кой-когда сносить подлые побои, но на этот раз, если он осмелится поднять на нее руку, она его зарежет — вот как бог свят! А мистер Вуд сказал: "Молодец, люблю таких нравных!"
Мистер Хэйс решил прибегнуть к другим доводам.
— Соседей бы постыдились, сударыня, — сказал он. — Ведь начнут судачить.
— Уж это непременно, — сказал мистер Вуд.
— А пусть их! — сказала Кэтрин. — Что нам соседи? Разве не судачили они, когда ты упек за решетку вдову Уилкинс? Разве не судачили, когда ты напустил бейлифов на беднягу Томсона? Тогда вас не смущали соседские пересуды, мистер Хэйс.
— Дело есть дело, сударыня; к тому же если это по моему настоянию Уилкинс посадили в тюрьму, а у Томсона описали имущество, вам об этом было известно не хуже меня.
— Поистине два сапога пара, — сказал мистер Вуд.
— А вы, сэр, держали бы язык за зубами. В вашем мнении никто не нуждается и в вашем обществе, кстати, тоже, — в сердцах крикнула миссис Кэтрин.