— Мужчина. Давайте подержу ребенка.
Сара поднялась и передала ему девочку. Рози приоткрыла на миг один глаз, продолжая умиротворенно потягивать из бутылочки молоко. Сара внимательно оглядела зал, но ничего не заметила. Ах, поскорее бы все это кончилось! Потом остановила взгляд на Алеке с Рози на руках.
— А вы ей и впрямь нравитесь, — заметила она, отпив из чашки и пытаясь расслабиться.
— Ничего удивительного, — бросил он и бережнее прижал к груди ребенка. — Все девчонки от меня без ума. Большие и маленькие.
Сара почувствовала, что краснеет — вспомнилась та игра на постели. Тогда она вдруг почувствовала себя такой привлекательной, такой желанной! И еще: живо представилось, каково это — быть его возлюбленной. Угораздило же встретить его именно теперь, в самый неподходящий момент!
— Ну что, видите?
— Нет. Может, он ушел?
Алек незаметно посмотрел в проход между столиками.
— Еще здесь.
Сара удивленно округлила глаза. В помещении был только один мужчина.
— Вы имеете в виду этого рыжего?
— Да, этот малый явно из клана Доунсов. Вылитый Тим. Лет через сорок.
— Да-да, верно. — Сара обхватила себя руками, зябко поежившись. — Как здорово, должно быть, иметь такие глубокие корни. Много родных, на которых всегда можно положиться…
— Видите ли, мы с сестрами были еще детьми, когда отец умер, а мама начала пить и… мы оказались предоставлены самим себе.
Алек ощущал, как медленно и неотвратимо втягивается в ее коварные сети. Слова срывались с губ как-то сами собой, помимо его воли и желания. Но он убеждал себя, что в ответ и ей захочется поделиться чем-то сокровенным, облегчить душу. И он позволил воспоминаниям прошлого выплеснуться наружу, снести высокую и неприступную стену, воздвигнутую им вокруг собственной души.
— Сколько вам было тогда?
— Десять лет.
— Почему же никто не взял над вами опеку?
— Потому что я был слишком хитер, — пояснил Алек с горечью и гордостью одновременно. — Я решил, что все эти органы опеки только ухудшат дело. Девочки не хотели разлучаться… и все мы любили мать. Не так уж трудно было заставлять ее расписываться на официальных бумагах. Можно сказать, для меня это стало делом чести. Вообще для меня семья была и остается чем-то очень важным.
Явилась Лесли с заказом, и Алек обрадовался возможности оборвать свою исповедь.
— Скажите… вон тот человек… — начал он, кивая в сторону рыжеволосого.
— А, доктор…
— Не родственник ли он…
— Мы все здесь чьи-нибудь родственники, — довольно резко оборвала его хозяйка и тут же махнула кому-то у кассы. — Прошу простить, меня ждут посетители.