Моя любимая литературная героиня? - Федра (вычеркнуто Прустом). Береника[35]
Мои любимые композиторы? - Бетховен, Вагнер, Шуман (sic).
Мои любимые художники? - Леонардо да Винчи, Рембрандт.
Мои герои в реальной жизни? - Господин Дарлю, господин Бутру.
Мои героини в истории? - Клеопатра.
Мои любимые имена? - У меня только одно зараз.
-Что я ненавижу больше всего? - То, что есть во мне плохого.
Исторические характеры, которые я больше всего презираю? - Я не настолько образован.
Ратный подвиг, которым я больше всего восхищаюсь? - Моя добровольная военная служба.
Реформа, которой я больше всего восхищаюсь? - (На этот вопрос Марсель Пруст не ответил).
Какой дар природы я бы хотел получить? - Волю и обаяние.
Как бы мне хотелось умереть? - Лучшим - и любимым.
Каково мое нынешнее умонастроение? - Скучно думать о себе, чтобы ответить на все эти вопросы.
К каким недостаткам я снисходительнее всего? - К тем, которые понимаю. (Подчеркнуто Прустом.)
Мой девиз? - Я бы слишком боялся, что он принесет мне несчастье.[36]
НЕЛОВКИЙ ВОИН
Он пошел в армию досрочно, в 1889 году, чтобы успеть воспользоваться действовавшим последний год правом добровольца служить всего двенадцать месяцев. Его отправили в Орлеан, в 76-й пехотный полк, где, благодаря одному "интеллигентному" полковнику, то есть чувствительному к гражданским достоинствам и доступному для рекомендательных писем, не слишком страдал от разрыва между семьей и казармой. На одном довольно жалком портрете он изображен плохо одетым пехотинцем в мешковатой шинели, в похожей на цветочный горшок фуражке, под козырьком которой оказались погребенными его прекрасные глаза персидского принца. Роберу де Бийи, будущему послу, служившему тогда артиллеристом в Орлеане, выправка и речь Пруста показались далекими от армии настолько, насколько это только возможно: "У него были огромные вопрошающие глаза, а фразы любезны и гибки. Он говорил со мной о господине Дарлю, своем преподавателе философии в Кондорсе, и благородные мысли, которыми обменивались в этом правобережном лицее, показались бывшему зубриле из Лавочки Луи[37] новинкой, может быть, достойной презрения, а может, кто знает, и возвышенной..." Зачисленный в учебное подразделение из шестидесяти четырех человек, в списке успеваемости он значится шестьдесят третьим. Хороший ученик Пруст оказался не блестящим солдатом. Однако он не жаловался и даже сам удивлялся, что так хорошо переносит эту новую жизнь.
Марсель Пруст своему отцу (23 сентября 1889 г.): "...Я совсем не плохо себя чувствую (кроме желудка), нет даже той общей меланхолии, причиной которой - по меньшей мере поводом, следовательно, оправданием - в этом году стала разлука. Но мне крайне трудно сосредоточить свое внимание, чтобы читать, учить наизусть, запоминать. Имея крайне мало времени, я обращаю к тебе сегодня лишь это краткое свидетельство моих постоянных и нежных "дум о тебе". До завтра, дорогой мой Папочка, напомни обо мне дорогому поэту, твоему соседу, и повергни меня к стопам госпожи Казалис... Вообрази себе, что, к великому возмущению Дербонов