Егор еще пытался пошутить напоследок:
— Почему в Сибирь, а не в Сочи? В это время года я предпочитаю…
— Нет, — жестко прервал его "кремлевский старец". — Все дороги ведут в Рим. У нас — в Москву. А из Москвы — в Сибирь.
………………
Егор ехал домой. Он вышел из машины, приданной Михаилом Фёдоровичем его доставить, посередине пути. Сел в пустой дребезжащий на подгулявших рельсах трамвай, и бездумно пялился в окно.
Егора взяла и скрутила тоска. Тягучая фантомная боль по всему телу, будто выдернули его из несказанно родного мира, оторвали от могучего и трепетного продолжения себя. И вот он один. Жалкий обрубок себя — Великого. Всевременного и Всесильного. Он трясется в старом вагоне. А где-то рядом, в двух атомах водорода, от него, — Другой Мир.
Мир, с иным числом измерений и иными константами. Мир более справедливый и свободный. Где Ушедшие, далеко и невозвратно — на расстоянии мысли. А Близкие, так необъятны и отчетливы, что каждая милая складочка видна и осязаемо бесконечна.
"Там все живы, кто любил меня…" — пробралась восходящей мелодией в мозг строка из песни. И появился металлический привкус на пересохших губах.
Тщетно вглядываться в заоконную рябь попритихшей окраины самовлюбленного города, мнящего себя вечным.
Усталость брала свое. Егор прикрыл глаза. А в полудрёму лезли, рожденные сплетением уличных отголосков дурацкие лозунги. Выкрики, типа: " Я — Свободный Человек!". Или: "Я — Журналист Независимой Прессы!". Или, длинное: "Нет приказным статьям! Руки прочь от Свободы Творчества!". И всё это вперемешку с бурными овациями и хоровыми выкриками "Ура!".
А в ответ этому бедламу выползали из глумливой, бурлящей с голодухи утробы, ехидные — утробные смешки.
Придя домой, Егор, который уж раз, не раздеваясь, рухнул спать. Папку, врученную Михаил Федоровичем, он так и не открыл.
…………………………..
Наутро его разбудил звонок. Открыв дверь, он увидел на пороге улыбающегося полного оптимистической энергии… Мальцева:
— Я от Михаила Федоровича.
Сказал он, как ничто не бывало, протягивая руку. Егор попытался изобразить на лице неприступную пасмурность. Но после недавней круговерти событий вместе со способностью наивно удивляться, от него шелухой отвалилась сама способность становится в какую-либо позу. Он стал проще. И вот, результат: к нему потянулись люди.
— Вы быстро меняете место работы, господин следователь. — уколол Егор, скорее по привычке, колоть, чем со злобы.
Но Мальцев был непробиваемо радушен:
— Да уж. Такова наша Сё Ля Ви. Вы собрались?
— Куда?
— Мы отправляемся на восток нашей Родины. Михаил Федорович видно запамятовал вас предупредить — я буду вас сопровождать.