– Марфа – чудесная женщина. Она отдала мне все тепло, всю любовь, на какую была способна. Я знаю, что виноват перед вами, перед Машей, и все же ты должна понять меня – я хотел немножко счастья для себя. Но разрушать семью – нет, никогда! Я не думал, что Маша узнает о моей… О моей любви.
– Бедная мама, – прошептала Лиза.
– О, она пришла в такую ярость! – воскликнул Долгорукий. – Я почувствовал, что она затевает что-то против Марфы – что-то очень жестокое, и решил помочь Марфе бежать. Я умолял ее уехать, и, наконец, она согласилась. Но твоя маменька словно рядом стояла – до сих пор не знаю, откуда она все узнала? Она хотела застрелить Марфу, а попала в меня…
– Боже мой! – Лиза не смогла сдержать слез. – Я подозревала это!
– Не вини мать – она была ослеплена страстью. Я уверен, она никому не хотела зла. Именно поэтому она и убежала, посчитав, что убила собственного мужа.
– Но почему ты не объявился тотчас же, не успокоил ее?
– А вот это уже моя часть рассказа, – негромко сказала Марфа, входя в гостиную. Без дохи и платка она оказалась стройной красавицей с добрыми лучистыми глазами. Она всем своим видом располагала к себе, и голос ее завораживал своей неторопливостью и мелодичностью.
– Вы?! – Лиза от неожиданности встала. – Это вы?
– Простите, что не открылась вам сразу, Елизавета Петровна. Я всего лишь пыталась защитить Петра Михайловича.
– Защитить от законной жены и любимых детей? Марфа, что вы такое говорите?!
– Видите ли, ваша матушка бросила Петра Михайловича в лесу одного, раненого. Когда я прибежала на выстрел, он лежал неподвижный, мне казалось, он уже остывал. Я пыталась поднять его – неподалеку была избушка Сычихи, а она – известная травница. Но силы вскоре оставили меня, батюшка ваш из себя мужчина видный. Я не знала, что мне делать, но вдруг появился отец Георгий. Оказалось, княгиня была у него на исповеди и призналась, что убила мужа. Но ни в чем не раскаялась, а лишь попросила его помочь ей похоронить его тайно – мол, вышел на охоте несчастный случай. Вот тогда я и решила – если жив останется, будет со мной, а я уж уберегу его от всех.
– Так, значит, Сычиха все знала? – нахмурилась Лиза.
– Как не знать – она же его и выходила.
– Да, – кивнул Долгорукий. – Она помогла Марфе, научила, что надо делать, чтобы рану заживить.
Несколько месяцев я пролежал без сознания и пришел в себя только благодаря любви и заботе Марфы.
– Что же – на том ей спасибо, – недобро промолвила Лиза. – Только мы чем перед тобой и перед ней провинились, что ты детей своих забыл? Неужели тебе даже в голову не приходило, что твои дети любят тебя и страдают, считая умершим?!