Ее красота была неброская, нежная, словно картина, написанная пастелью. Фрэнк, напротив, впитал все самые яркие краски природы, его белозубая улыбка очаровывала всех — от детей до глубоких стариков. А про женщин и говорить нечего: глядя на него, они просто сходили с ума…
Поначалу их союз вызывал у окружающих вежливое недоумение: зачем блистательный Фрэнк связался с какой-то юной особой, недавно вставшей со школьной скамьи? Но огромная разница в их возрасте — одиннадцать лет — абсолютно не мешавшая им самим, вскоре стала ощутимой проблемой во время выходов в свет.
Тридцати- и сорокалетние мужчины косились на Сильвию и откровенно не знали, о чем с ней говорить. А женщины изо всех сил старались доказать бедняжке, что, несмотря на деньги ее отца, она человек не их круга.
И однажды все-таки случилось непоправимое: на ее место пришла другая. Всего четыре месяца выпало на долю Сильвии, но, поговаривали, что это был достаточно большой срок. Ей и так сильно завидовали, а однажды, уже перед самым разрывом, некая Карин застала ее в дамской комнате и, пустив упругую струю дыма в потолок, отчеканила:
— Не задерживай очередь, детка. Это сокровище тебе не сдалось, Фрэнк общее достояние. Побаловалась — отдай другой. Ясно?
Опешившая Сильвия заверила, что ей все ясно, и действительно через две недели Фрэнк всюду стал появляться с Карин.
Но про Сильвию, как видно, не смог забыть совсем. Может, его впечатлила ее юность, а может, миллионы Ника, потому что немногим позже Сильвия узнала, что его собственное богатство — блеф чистой воды. На самом деле Фрэнк нищий художник, который в юности был актером. Или, наоборот, нищий актер, который в юности был художником, она не запомнила.
Но когда через полгода после разрыва он заявился к ней домой с корзиной потрясающих цветов, Сильвия готова была ему простить все семь смертных грехов. Она успела полюбить его безнадежно и окончательно и в доказательство этому взяла с собой на лето к мадам Сиси.
Та восприняла нового ухажера любимой внучки так же спокойно и презрительно, как и всех предыдущих.
— Попользуешься и выбросишь, — сказала она в первый же вечер.
— Хорошо, если так, — пробормотал проницательный Ник, который уже успел заметить новый лихорадочный блеск в глазах дочери и ее обостренную, почти болезненную привязанность к Фрэнку.
Правда, последний как будто тоже души не чаял в своей избраннице, а однажды заявил, что на сентябрь они наметили свадьбу, если, конечно, Ник не будет возражать.
Ник не стал возражать, ему нравился трезвый цинизм и практическая сметка будущего зятя, хотя и не нравились противоречивые слухи, ходившие о нем в Нью-Йорке. Одни говорили, что он порядочный, состоятельный человек, который испытывает временный творческий кризис. Другие, что он — проходимец, подлец и аферист.