— Попробуй, — подначила она.
Он нахмурился и опасливо спросил:
— Уж не отказываешься ли ты рассмотреть мое предложение из мести за то, что я наговорил в Аделаиде? Если это так, я готов принести извинения за неудачно выбранный для того момент. — Он нахмурился еще сильнее. — Я вел себя как сукин сын.
— Что верно, то верно, — ядовито подтвердила она.
— Меня извиняет только одно обстоятельство: в тот момент я был в шоке.
— Но ты не изменил своего мнения?
— Нет. — Он выдержал ее взгляд.
— О мести речи нет, — произнесла Эшли язвительно. — Что бы ты ни думал, я не виню тебя в гибели Саймона.
Помолчав с минуту, он осведомился:
— Зачем ты так упрямишься?
— Вовсе нет.
— Еще как упрямишься! Я всего лишь прошу тебя взвесить мое предложение и… У тебя есть патент?
— Какой патент?
— Разрешение вести дело на этом месте.
Его взгляд не отпускал ее глаз, и Эшли сильно покраснела, встревоженная до крайности. Саймон однажды объяснил ей: если водитель на гонках Формула-1 мигнет, это будет равносильно, как если бы он пронесся тридцать ярдов с закрытыми глазами. Пристальный взгляд Витора не смягчался.
— Э… не совсем, — пробормотала она.
— Что это значит? — требовательно спросил он.
— Ну, еще до устройства мастерской я отослала по почте прошение по форме, — объяснила Эшли, — но ответа пока не получила. Примерно через месяц я позвонила, и мне пообещали дать ответ в скором времени. Прошел еще месяц, и я позвонила опять и получила только обещание…
— И ты об этом забыла? — уточнил он, когда она молча развела руками.
Эшли кивнула. Почему она не солгала «во спасение», заявив, что имеет патент? Он вполне мог поверить ей на слово. Но мало того, что она терпеть не могла ложь, так еще и ее глаза оказались в ловушке его пристального взгляда.
— Я уверена, что получу патент, — вызывающе заявила женщина.
Витор ослабил узел галстука и заметил:
— Четыре месяца слишком даже для Португалии. Твое заявление могли потерять. Потеряно оно или нет, но раз ты не получила официального разрешения, тебя вполне могут обвинить в нелегальной торговле. — Его губы растянулись в волчьем оскале. — И не тебе жаловаться властям по поводу моего предполагаемого водного парка. Это мне следует донести о твоей подпольной мастерской.
Эшли похолодела. Неужели она нарушала закон? Если Витор донесет, неужто ее привлекут к судебной ответственности и оштрафуют? Уж не сможет ли он прикрыть ее дело?
— Ты мне угрожаешь? — осведомилась она, стараясь говорить беспечно.
— А ты как думаешь?
— Это не ответ, — запротестовала она.
— Лучшего ты не заслуживаешь, — вкрадчиво произнес он.