Он не обнял ее, даже пальцем до нее не дотронулся, словно желая продемонстрировать, что способен соблазнить ее даже со связанными за спиной руками. Поцелуй пришел к агонизирующе неспешному завершению.
— А теперь, — сказал он, опасно спокойным голосом. — Подумай над этим.
Вот как все просто, мелькнуло в голове у Розы. «Да, мне хотелось бы лечь с тобой в постель, пожалуйста», либо: «Нет, благодарю, не сегодня, но я обещаю в будущем вести себя хорошо».
— Ты самый самонадеянный, самый самодовольный, самый заблуждающийся мужик, каких я только встречала, — прошипела она. — Да я не стала бы спать с тобой, даже если бы кроме тебя на земле никого не осталось.
— А кто произнес слово «спать»? — с насмешкой заметил он, кривя рот, и крикнул вслед, когда она бросилась прочь из комнаты. — Я бы рекомендовал тебе принять холодный душ.
Роза с треском захлопнула дверь, бросилась к себе в комнату и молча зарыдала, зарывшись в подушку. Все тело у нее болело и кололо. Как могла такая дразнящая вещь, как этот поцелуй, оказаться таким невероятно оскорбительным? Она задрожала от приступа стыдливых образов, которые поглотили ее. Хотя и невинная, Роза не была невежественной. Она весьма живо вообразила, как все это могло бы получиться, если бы они занялись с Алеком любовью. С ужасом осознавая, что он абсолютно прав. Бессознательно она именно к этому и стремилась все последние несколько дней. А он видел ее насквозь, даже раньше, чем она сама это поняла. Невежественная в болезни, она не разгадала ее симптомов. Лишь после шокирующего разговора пришло понимание опасно нараставшего уровня инфекции.
И какой дурой она, вероятно, показалась! И с каким торжеством, с каким опытом он сделал ей одолжение, оставаясь холодным, всецело контролируя себя, когда она таяла, словно пластилин в его теплых руках. Насколько неизбежным ему, вероятно, кажется, что она, как и остальные, окажется легкой добычей, добровольной жертвой, с которой он сможет удовлетворить свои низкие инстинкты и чудовищное самомнение, не тревожа своих чувств. А теперь, когда она очнулась, как мучительно трудно будет противостоять ему?
Она заставила себя задуматься над ныне непреложным фактом, что попала в капкан все возрастающей физической зависимости. Быть в постоянной близости, непрерывно видеть его, слышать и обонять; случайные, неизбежные прикосновения рук и тел, когда они работали, все это стало для нее такой же необходимостью, как воздух, которым она дышала. Но существовала и еще одна, менее приятная сторона этого. Пусть это самонадеянно с ее стороны, однако ее самолюбие задевалось тем, что это острое чувство не было взаимным. Без каких-либо намерений или усилий с ее стороны Джонатан был воспламенен физической тягой к ней. Алек же, несмотря на ее трогательные позы, ни разу не дал ей оснований надеяться, что она хоть в малейшей степени возбудила его интерес. Замечание в тот первый день по поводу ее откровенного наряда, взгляд очевидного одобрения, которым он одарил ее в тот вечер в опустевшей студии — все они были окрашены насмешкой, а не желанием. И в своем подспудном старании быть замеченной им она в конце концов прибегла к тактике грубости и мелочности, прозрачность которой исполнила его насмешливым пренебрежением.