Я так рассердилась на эту бабу, что даже чесаться меньше стала! Взяла, это место ещё раз перечитала и говорю:
— Да что же это такая баба-чертовка! Ногу отрубила, да ещё его шёрстку прядет и его мясо варит!
Анночка говорит:
— Я боюсь медведя!
А Эллочка говорит:
— Всё это ерунда!
Я возмутилась и говорю:
— Как это «ерунда»?! Человеку ногу отрубили, его шёрстку прядут, его мясо варят, а ты говоришь «ерунда»! Я бы эту чёртову бабу так избила, я бы её об пол головой била бы и била!
Элка рассердилась и говорит:
— Дай книжку!
Я кидаю ей книжку, она её ловит, открывает, читает и говорит:
— Ну, во-первых, ногу медведю отрубила совсем не баба, а мужик…
— Ну и что, — кричу я, — а зачем она его шёрстку прядет и его мясо варит?!
Элка говорит:
— Всё это глупости — это же сказка, ты прямо как маленькая! — И отворачивается, не хочет больше говорить.
Я лежу и очень сержусь на эту бабу, а пожаловаться некому. Приходит Бабушка и говорит:
— Дети! Я сшила вам «лапочки», сейчас всем надену.
— А зачем? — спрашивает Анночка.
— Понимаешь, деточка, — объясняет Бабушка, — это такая болезнь, что днём и ночью всё чешется и образуются болячки. И вот ночью у тебя личико зачешется, ты его сразу начнешь чесать и сковырнешь все болячки, которые там есть, — и потом на этом месте будут ямки, и ты станешь некрасивой! А если ты наденешь эти «лапочки» и в них почешешься, то ты себе ничего не сковырнёшь.
— Бабушка, — спрашивает Эллочка и делает кривую голову, — а почему ты думаешь, что если на лице что-то сковырнешь, то потом станешь некрасивой?
— Я, деточка, это знаю, — говорит Бабушка, — потому что, когда мне было пять лет, я болела чёрной оспой!
Бабушка так сказала «чёрной оспой», что мне стало очень-очень странно, и Эллочке, наверное, тоже. Я на сундуке подскочила, Элка села на своём топчане, Анночка зажмурилась, потому что мы её напугали. Эллочка просит:
— Бабушка, как ты заболела чёрной оспой?
И Бабушка рассказывает:
— Мне было лет пять. Мама с папой взяли меня, мою старшую сестру Паню и поехали из Петербурга в деревню — навестить папиных родителей. В это время в России уже началась эпидемия чёрной оспы. Болезнь страшная, если человек ею заболеет, то почти наверняка умрёт, а если выживет, то лицо его на всю жизнь останется изуродованным. Но в России уже начали делать прививки от чёрной оспы. Прививка, дети, это укол лекарства, после которого люди не болеют этой страшной болезнью. И вот, на второй или третий день после нашего приезда, в деревню приехали врачи и объявили через старосту деревни, что будут делать «уколы от оспы». Всем — от грудных детей до самых старых стариков! А я почему-то очень понравилась своему дедушке Никифору, и он, услышав об уколах, сказал: «Да разве отдам я этого ангелочка извергам на погибель!» — и спрятал меня далеко от дома в капусте. Меня не нашли. Всем, кроме меня, сделали прививку, и вскоре я заболела чёрной оспой. Кроме меня, не заболел никто, так как всем прививку сделали. Я долго болела, не умерла, но лицо мое после выздоровления было изуродовано — оно всё было в небольших, но глубоких ямках.