— Мария Григорьевна, скажите, пожалуйста, мы будем сегодня чернилами писать?
— Будем, — отвечает она и тут же спрашивает: — А ты умеешь писать?
— Я умею писать, — говорю, — но я пишу карандашом и неправильными буквами — они «печатные»!
— Хорошо, — говорит она ласково и серьёзно, — а теперь ты научишься правильно писать чернилами.
Арифметика была совсем скучная, потому что эти девочки цифр не знают! Но мне хорошо — я разглядываю девочек, класс, доску, парты, небо за окном. Потом вспоминаю книжку, Бабушка нам вчера начала её читать, — даже Элка слушает, так Бабушка удивительно читает! Книжка называется «Маленькая принцесса», она очень интересная с самого начала, но меня там удивила одна вещь. Англичанин привёз почему-то из Индии свою маленькую дочь поступать учиться в Лондон. Девочку зовут Сара — она очень любит своего Папу, он тоже её очень любит, но у неё нет мамы! Нет бабушки! Нет ни одной сестры! И я не понимаю…
— Шнирман, — слышу голос и сразу вскакиваю, потому что «Шнирман» — это я! — Какую цифру я написала на доске? — спрашивает меня Мария Григорьевна.
— Девять! — отвечаю быстро и громко.
— Хорошо, садись! — И опять она чуть-чуть улыбается.
Она мне так нравится, и мне кажется, что я знаю её очень давно.
Последний урок. Мы будем писать чернилами. Все достали чистые тетрадки из портфелей, вынули ручки из пеналов. Мы пишем палочки по косым линейкам, нарисованным в тетрадке. Мария Григорьевна ходит по классу и подсаживается к некоторым девочкам. Мне очень хочется, чтобы она ко мне подсела. И вот она подсаживается ко мне! Я отодвигаюсь сильно влево, она обнимает меня левой рукой за плечо, а правой рукой берёт мою правую руку с ручкой и водит по линейкам. Она тихонько говорит при этом: «Так сильно не нажимай, бери меньше чернил…» Вдруг я вижу: у неё на правой руке нет двух пальцев — мизинца и безымянного! Я сразу вспоминаю «Мадрид», раненых в сквере, как я боялась этих пустых рукавов и как я потом жалела их и совсем не боялась. И мне вдруг так хочется погладить её руку, погладить эти маленькие обрубки! Мне хочется высказать ей свою любовь и то, что можно любить любую руку — не важно, сколько на ней пальцев. Я чувствую, что очень хочу что-то ей сказать или сделать! Но сразу понимаю: ничего нельзя ни говорить, ни делать. Нельзя! Она встаёт, я поднимаю голову, улыбаюсь ей и говорю: «Спасибо!» Она кивает головой, чуть улыбается и идёт дальше. На парте остаются следы мела от её руки — я не буду их стирать.
Дома мы обедаем вчетвером. Папа на работе, а Элка в этой же школе, но во второй смене — они учатся с двух часов. Я всё-всё рассказываю, я люблю дома рассказывать свой день. Анка рот не закрывает, так ей интересно.