— Лев Давидович, любите ли вы искусство?
— Люблю. Поэзию, живопись, кино, театр.
— Ваш любимый писатель?
— Гоголь. Читать его можно бесконечно.
— А поэт?
— Лермонтов.
— Это в русской поэзии?
— Нет, в мировой: Лермонтов величайший поэт всех времен. О его гибели до сих пор нельзя думать без боли.
— А еще кто?
— Много. Пушкин, Некрасов, Жуковский, Гумилев, Блок.
— Вы Пушкина назвали после Лермонтова?
— Это очень субъективно. Лермонтов мне ближе, я его больше люблю. Ну уж конечно, и его прозу, которая, по-моему, несравненно сильнее, чем у Пушкина.
— Вы назвали Жуковского?
— Да. Люблю баллады Жуковского. Вначале я учил их для тренировки памяти, да так и запомнил навсегда. Хорошие стихи легко запоминаются.
— Ваш современный любимый поэт?
— Очень люблю Симонова. Я старый симонист.
— А басни вы любите?
— Люблю.
— Крылова?
— Не только Крылова. У Михалкова, например, есть отличные басни, и немало.
— Назовите ваших любимых советских писателей.
— Всех перечислить трудно. Многие книги я прочел с удовольствием.
— Почему необходимы литература и искусство?
— В них изображены люди, жизнь. Это интересно нам. И это будет интересно нашим потомкам.
— А если жизнь изображена неверно?
— Фальшивые картины и книги никому не нужны.
— Лев Давидович, вы любите музыку?
— Нет. Мне слон на ухо наступил. И потом в детстве меня насильно учили играть на пианино.
— Так вначале всех учат насильно.
— Это неверно. Ничего хорошего такие методы не дают.
— А оперу вы любите?
— Не-ет. Орут ужасно!
— Ну а балет?
— Терпеть не могу. Но это, разумеется, мое личное мнение. Я знаю многих людей, которые без ума от балета. Дело вкуса.
— А драму любите?
— Да.
— А кино?
— Очень. Пожалуй, лучшая из всех когда-либо виденных мной картин — «Баллада о солдате».
— Она ведь такая простая…
— Это и ценно. Нет ничего хуже «режиссерских находок».
— Лев Давидович, как вы относитесь к современной живописи?
— Я не люблю умничанья, и картины, где умничают, — ужас. В искусстве важно: нравится людям или нет. Самое главное в искусстве — правда. Природа здорово устроена! Но только трудно дойти до истины, да еще надо с трудом отказаться от неверных, но, казалось бы, менее парадоксальных положений.
— А в науке есть шаблоны?
— Нет. Если новая работа — она оригинальна, если повторение — она никому не нужна.
Появляются врачи.
— Насколько я понимаю, — говорит врач, — вы тут ведете научные беседы?
— Околонаучные, — уточняет Дау, — о науке мне сейчас еще рано говорить, надо сначала посмотреть последние журналы…
— Лев Давидович не верит в телепатию, — заявляет студентка.
— Как? — ужасается доктор. — В этом много скрытого смысла.