Больная поняла его мысли и нахмурилась. Опять что-то разделяло мать и сына.
* * *
Утром доктор еще раз выслушал Веру Николаевну.
— Надеюсь, что вы сегодня к вечеру достанете хорошую сестру милосердия, — сказал он уходя.
Целый день прошел в мучительном ожидании. Дважды Павел пытался кормить больную рисовым отваром из чайной ложки. Ложка стукалась о стиснутые зубы, голова попрежнему металась из стороны в сторону — половина отвара пролилась. Павел совсем измучился. Из города никто не ехал. Господи, как я мог всё это допустить! Неужели она умрет?
Температура изменялась скачкообразно. Вечером Марья Петровна сменила на несколько часов измученного Павла и он смог немного поспать. Ночью он опять дежурил у постели. Казалось, что наступает некоторое улучшение: больная стала меньше метаться, временами по 10–15 минут подряд она оставалась совсем спокойной.
Слава Богу, может быть, это кризис, может быть, наступит облегчение! В середине ночи Павел поставил свою постель рядом с постелью матери, лег и забылся.
* * *
Павел стоял перед парадной дверью с ободранной обивкой. — Такая знакомая дверь! Когда я ее видел? На лестнице пахло сыростью и еще чем-то необычно пряным. Да, я здесь уже был… Павел позвонил. Что за странный и такой знакомый запах… За дверью послышался шорох и она неслышно отворилась. На пороге стояла девушка в черном платье, молчала и странно смотрела на Павла. А, это сестра Анатолия! — вздрогнул Павел. — Он застрелился и лежит там… Поперек комнаты стоит стол, на столе гроб, а я вошел и еще ничего не знал… а лицо у него закрыто потому, что череп разнесло выстрелом… руки сложены на груди, большие жилистые… Анатолий ушел из школы и поступил на фабрику, чтобы кормить сестру и больного отца, огрубел, начал отставать от нас и превращаться в настоящего рабочего. Он так любил сестру и отца! Я стоял у гроба, а сестра и отец вышли… Анатолий оставил какую-то записку, что не хочет быть сексотом, а они не знали, кто и куда его втягивал… они обезумели от горя и всех, всех подозревали. А я не мог сказать им об организации и о том, что я знаю всё, и ушел, ушел… а они меня боялись и подозревали. Господи, зачем мы не оставили Анатолия в покое! Кто теперь содержит его отца?
* * *
Павел сразу проснулся и сел на постели. Через окно в комнату проникал тусклый свет. Лампа на столе потухла, лампадка чуть-чуть мерцала. Лица больной почти не было видно за тенью подушки.
Неужели умерла?
Павел вскочил и наклонился над матерью. Она дышала очень тихо, но дышала. Павел переменил компресс. Легкий храп вырвался из груди больной.