Дело оставалось за малым — добраться до родного города любимой, найти ее, и… умудриться объяснить двенадцатилетнему ребенку, кто я, откуда, и чего от нее хочу. Нет — глупости. С Наталкой мы всегда понимали друг друга с полуслова.
— Алексей! — тряханул меня за плечо Семенов-старший.
— Да, да, — очнулся я. — Говори.
— Если я или Лена можем что-то для тебя сделать, как-то помочь… не стесняйся — говори. Если что-то возможно в наших силах…
— Вы и так уже много сделали, — отмахнулся я. — Теперь я знаю, где выход.
— Леша, ты сделал для нас больше, — произнесла Елена. — Ты не представляешь, насколько важно родителям знать — не верить, или надеяться, а именно знать, что их ребенок пройдет длинный путь, и очень многого в жизни добьется! Ты дал нам это. Леша, у меня такое чувство, что мы никогда больше не увидимся. Прощай, и еще раз — спасибо.
— Эх, тетя Лена, — грустно усмехнулся я. — Поверьте мне — мы с Санькой еще ваши кактусы побрить успеем… и вообще надоедим.
— Ладно тебе, — хлопнул меня по плечу физик. — Ты понял, про что она. До встречи в седьмом классе?
— До встречи, дядя Женя, — я пожал его ладонь. — До встречи.
Вика уже давно перестала дуться, и смотрела на прощание, как маленький затравленный зверек, как котенок, которого хозяева, переезжая на новую квартиру, выбрасывают на улицу, а он смотрит на них, таких больших, сильных людей, и не понимает — за что?
— Ты уже? — спросила она, когда Семеновы ушли.
— Не сейчас, — я прикурил сигарету. — Утром.
— И мы больше никогда не увидимся? Лешка, какое страшное слово — никогда… я раньше не думала, что с кем-то из дорогих мне людей я могу никогда не увидеться, — девушка села рядом, уткнувшись мне в плечо. — Я не хочу тебя терять.
— Черт, Вика, — я обнял будущую актрису. — Ты же понимаешь, что я не могу остаться.
— Худший способ скучать по человеку — это быть с ним и понимать, что он никогда не будет твоим, — процитировала Зиманкова. — Габриель Гарсия Маркес. Лешенька, я тебя люблю!
— Чего? — раздался возглас из-за открытого окна.
В свете фонаря на веранде стоял Юра. Твою ж мать! Про его Яву-то я давно и думать забыл, а она, наверное, так и стоит у «Дома Книги». И еще интересно. Интересно, как давно он там стоит, и многое ли он слышал? Скорее всего — нет, иначе профессор предупредил бы.
— Он же твой дядя? — ехидно поинтересовался парень.
— А что, похоже? — ответила соседка.
— Ах ты, ты… да ты… ты просто… ты просто использовала меня!
Картман то ли не знал нужного слова, то ли ему мешало воспитание, но, скорее всего — мой силуэт рядом с Вероникой. Конечно, матерому волку негоже связываться со щенком, но если не останется иного выхода — сойдет и такой.