Она неподвижно стояла, контролируя дыхание, даже зная, какова конечная, очевидная цель этих пальцев. Синева окна, в которое она не мигая смотрела, пристала к ее глазам. «Он тут начальник. У него необычный характер, но он тут начальник». Неужели Герардо готовил ее к тому, что, как он знал, должно было произойти?
Пальцы охватили ее половые губы. Клара напряглась. Пальцы касались ее внутренности, но колебались, словно ожидая реакции с ее стороны. Однако Клара решила не двигаться, ничего не делать. Она неподвижно стояла, слегка расставив ноги (треугольник), спиной к художнику, сдерживая дыхание. И тут она почувствовала, что пальцы уходят. Вторая рука, державшая ее за плечо, тоже исчезла. Она обернулась, недоумевая, что же он будет делать дальше. Уль просто смотрел на нее. Очки с толстыми стеклами и мощный лоб придавали ему вид чудовищного насекомого. Он тяжело дышал. Взгляд был тревожным. Мгновение спустя он вышел из кухни. Она услышала, как он говорит с Герардо в гостиной. Выждала некоторое время, не поворачиваясь спиной к двери, приготовила себе чай и выпила, будто это горькое лекарство. Потом сделала несколько простых расслабляющих упражнений.
Когда Герардо позвал ее продолжить работу, она была значительно спокойнее.
В тот вечер больше ничего не произошло. Уль больше ее не трогал, а Герардо давал скупые указания. Но пока она неподвижно позировала, окрашенная, мозг ее лихорадочно работал. Почему Уль делал это? Хотел изнасиловать ее, запугать, увеличить натяжение, как делал Брентано?
Единственно возможное поведение полотна в этом запутанном, своей логикой похожем на сновидение мире живописи живыми телами — не терять натяжения и вырабатывать стратегии, которые помогут выстоять, если ситуация ухудшится.
Кстати, она была уверена, что это произойдет очень скоро.
Клара думала, что этой ночью не сможет заснуть, но была так измотана, что сразу же погрузилась в ступор.
Она не знала, когда вновь почувствовала, что кто-то за ней следит.
Клара лежала на животе, голая на голом же матрасе, и ее сознание мягко парило между сном и бодрствованием. В какой-то момент прорисованное слабым мелом луны окно перечеркнули тени. Ощущение было как будто внезапно прошло облако. Но трава от этого облака зашуршала.
Клара встрепенулась, словно лань. В окне никого не было.
Но всего миг назад, за долю секунды до того, как никого не осталось, прямоугольник прорезал какой-то силуэт.
Это был мужчина, она уверена.
Она осталась лежать в темноте, приподняв голову, сдерживая дыхание, пока безумный вопль не вызвал у нее стон ужаса. С бешено колотящимся сердцем она узнала сигнал таймера. Как слепая, она на ощупь нашла его на полу рядом с матрасом и выключила. Почему он был включен, непонятно, ведь Герардо сказал ей, что этой ночью он не понадобится. Сердце Клары энергично перекачивало кровь. Его удары взрывались у нее на барабанных перепонках, как пузыри. В доме царила полнейшая тишина. Но ощущение не уходило, абсолютно то же ощущение, что и в первую ночь. И если напрячь слух, можно было услышать отдаленный шорох травы.