Мыс братом переглянулись: в тысяча девятьсот девятом году до рождения нашего славного семейного хронографа предстояло ждать не меньше двадцати лет. Хотя напоминание о квашеной капусте больно резануло мой слух.
Мы помянули гран-барона, подняли бокалы за папу. Брат внимательно смотрел на меня. Но я не могла говорить о папе в прошедшем времени. Мы выпили молча, и брат начал торопливо прощаться.
— Это жестоко! — возмутилась Моник. — Как ты можешь сейчас бросить свою сестру одну в огромном замке?
— Анабель не младенец. Поехали, поехали, Моник. До темноты будем дома. Завтра у меня сложный день. Я должен выспаться и привести себя в порядок.
— Но мы можем переночевать здесь, а завтра выехать пораньше. Я бы умерла от страха — ночевать здесь одной!
— В общем-то я не боюсь ночевать одна, — сказала я. — Но правда, оставайтесь. Мне будет очень приятно.
— Не обижайся, сеструха, — сказал брат. — Завтра у меня действительно серьезные переговоры, и не мешало бы сделать из дома пару звонков, пока не очень поздно.
— Ну так поезжай один! — предложила Моник. — А я останусь. Прогуляемся с Анабель по саду, поболтаем о нашем, о девичьем. Мы же теперь почти сестры! Можем даже лечь вместе, чтоб было теплее и не так страшно. Неплохая идея, Анабель?
— Отвратительная, как и все твои идеи! — не дав мне ответить, раздраженно отчеканил Ален.
Моник поджала губки, но не произнесла ни слова.
— Спокойной ночи, сеструха! — нормальным тоном произнес брат и, демонстративно привстав на цыпочки, чмокнул меня в щеку. Ален невысокий, коренастый и плотный, в своего отца. — Не горюй, моя маленькая сестреночка, жизнь есть жизнь. Старею. — Он вздохнул, виновато посмотрев на Моник. — Нервы никуда не годятся.
Я поцеловалась с Моник на прощание, она ласково погладила меня по спине.
— Созвонимся, — сказала брат. — Держи меня в курсе.
И они уехали.
Я попыталась реанимировать в камине прогоревшие угли. Бесполезно. И спустилась в кухню, там было теплее. Дворецкий в переднике мыл посуду. Белые перчатки лежали рядом.
— Арман, я помогу. Вы мойте, а я буду вытирать.
— Не баронское это дело, — мгновенно обиделся он. — Наняли бы себе горничную, мадемуазель Анабель.
— Какая горничная, Арман, мне и с вами-то расплатиться нечем.
— Будет день, будет пища, — философски изрек дворецкий. — Господь не оставит. Вот, помнится, при гран-бароне… — И старик завел свои обычные рассуждения про правильную баронскую жизнь в старые времена.
Я давно знаю наизусть каждое слово всех его историй, но слушать старческую болтовню в теплой кухне все же лучше, чем замерзшим привидением блуждать по гулким комнатам замка. Я предложила дворецкому принести вина и выпить со мной. Он воодушевился — без посторонних старик не только разрешал себе выпить с господами, но и даже сидеть в их присутствии.