Проходит год, неожиданно в моём кабинете появляется сотрудник отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности (ОБХСС) и ставит на стол сумку с азотнокислым серебром, обнаруженную кем-то среди мусора недалеко от стройплощадки.
— Ваше добро?
— По-видимому, наше!
Глупейшее положение, отказываться бессмысленно. Мгновенно вычислили вора, будущего начальника учебного комбината, который полированные доски использовал для украшения класса техобучения, сейф перекрасил, а серебро выбросил, года через три он свои 5 лет общего режима за новые факты воровства всё-таки получил.
ОБХСС потребовал письменных объяснений по поводу излишков, как так, по документам серебро израсходовано, по факту — всё в наличии. Вынужден был врать, что итальянцы привезли своё азотнокислое серебро для анализов (один пузырёк действительно сохранился, и я его сунул под нос следователю), остальное собирал по граммам в институтах Томска. ОБХСС, получив объяснительную записку, отстал, так как денежная стоимость 10 кг азотнокислого серебра ничтожно мала по сравнению со стоимостью химреагентов основных производств.
Пробирный надзор трижды присылал ревизоров из Новосибирска, грозился крупными штрафами руководству комбината, многократно превышающими стоимость самого реактива. Логика ревизоров проста: раз списано, значит, использовано; раз использовано, значит должны быть собраны отходы и сданы.
Пришлось пойти на служебное преступление и, в соответствии с русской поговоркой, добро превращать в говно. В глубокой тайне, знал только заместитель, под моим контролем начальник методико-аналитического сектора в закрытой на ключ лаборатории целую неделю превращал нормальный реактив (азотнокислое серебро) в отход (хлористое серебро), пока не наработал расчётное количество. Дальше занимался лично, оказалось не так просто оформить документы для отправки драгметалла спецпочтой в Подмосковье.
Идиотская ситуация, уникальная в моей производственной деятельности. Тиски внешних обстоятельств и давление государственной системы, которая в России человеку никогда не верит, вынудили изворачиваться, наступать на личные моральные принципы ради пользы дела.
Должен сказать, все годы работы начальником ЦЗЛ фактически сам выполнял функции кладовщика в части отпуска реактивов, стеклопосуды, оборудования и запчастей к нему. Все лаборатории знали, что выдача состоится сразу после утреннего совещания с начальниками секторов и лабораторий. Единолично даже разливал кислоты, однажды 20-литровая бутыль с концентрированной серной кислотой лопнула, сработал опыт химика-экспериментатора, быстро сбросил разъеденную одежду и обувь, тело почти не затронуто. Сидел потом голым в халате в своём кабинете, ждал какую-нибудь одежду. Даже подумать страшно о возможных последствиях для менее опытного кладовщика. Техника безопасности — одна сторона проблемы, кругом малоопытная молодёжь. С другой стороны, начальник-кладовщик способствовал воспитанию в ответственных сотрудниках лабораторий бережливости, препятствовал бесхозяйственному разбазариванию, а то и элементарному воровству и позволял своевременно затыкать ожидаемые дыры (не быть в роли крестьянина, реагирующего на гром)…