Но шофёр понял настроение странного ночного пассажира — бывает с человеком, когда на него нахлынут воспоминания. В такие минуты надо молча слушать, расспрашивать нельзя.
— Простите, сеньор, своей болтливостью я навеваю на вас тоску. Нам лучше уехать отсюда. Туда, где много людей. Как видно, я плохой собеседник.
— Наоборот, само провидение послало вас мне сегодня. В чужом городе чувствуешь себя так одиноко. И далеко не с каждым встречным можно так свободно перекинуться словом. Кстати, как вас зовут?
— Хуан Лопес, сеньор! Мне тоже сегодня повезло: очень редко попадается пассажир, который считает тебя человеком и удостаивает разговора.
— Тогда надо закрепить знакомство. Давайте посидим где-нибудь в кафе? Я проголодался, да и вы, верно, не откажетесь немного подкрепиться… Договорились?
Хуан Лопес критически оглядел себя.
— Я в рабочем костюме, сеньор. В более или менее приличное кафе меня не пустят. Да и чувствовать я себя буду неловко среди шикарной публики.
— А вы выберете место, где на нас не обратят внимания.
— Вас не испугает, если там будет полно народу? Да и публика не респектабельная.
— Наоборот, это меня развлечёт.
— Тогда поехали!
Как всегда, воспоминание о Монике нелегко было прогнать. Закроешь глаза — и она уже сидит рядом в белом платье, которое ей так шло. Каким бы восторгом сияли её глаза, если бы они вместе отправились путешествовать! Он бы сделал все, чтобы печаль ни разу не заволокла её взор. Нет, нет, это не так! Моника не из тех, кто ограничивал свои стремления личным счастьем, они бы вместе прошли по тем местам, где в ожесточённых боях сложили головы бойцы за лучшее будущее Испании. Он повёл бы Монику на площадь, где «святая инквизиция» живьём сожгла тридцать пять тысяч человек из полумиллиона замученных ею, чтобы девушка поняла, как глубоки корни современного фашизма. Теперь фашисты не из религиозных, а из расовых предрассудков обновили методы аутодафе и сожгли уже не десятки тысяч, а миллионы людей. И неизвестно ещё, какие костры они собираются разжечь в будущем.
— Приехали, сеньор!
Машина остановилась. Хуан ловко открыл дверцу, подождал, пока Фред выйдет, и, пропуская его вперёд, вслед за ним направился к бару.
В большом круглом зале, куда они вошли, было многолюдно и шумно. Бочки с олеандрами, пальмами и ещё какими-то вьющимися растениями, отделяющими столик от столика, создавали впечатление ещё большей тесноты, зато служили надёжным укрытием для тех, кто искал укромного уголка для интимной беседы. Заметив свободный столик, Хуан быстро направился к нему.