— Война… — чье-то философское высказывание разъярило Андрея чуть ли не сильнее, чем вся предыдущая речь.
— И что? Это что, оправдание? Подвел под топор молодых пацанов, сам живой — и что, нормально? Война, сволочь, все спишет? А может, надо по уму действовать, а? По правилам? Артиллерию вызвать, летунов, издалека проутюжить, в ловушку заманить и поджарить безбоязненно. Так ведь нет, смотрите, какие мы храбрые!
Есть отличная фраза, которая хоть и превратилась уже в банальный штамп, но все еще соответствует здравому смыслу: «Наша цель — не умереть за свою страну, а сделать так, чтобы вражеский ублюдок умер за свою». Это не значит, что жертвовать собою не надо. Или что не надо геройствовать. Но жертвы и герои появляются тогда, когда кто-то что-то не додумал, когда кто-то где-то ошибся, тогда, когда другого выхода нет. Как тогда, когда с немцами воевали.
Голенко сделал паузу и глубоко вздохнул. После чего гораздо спокойнее продолжил:
— Нам нужна победа, и победа не пиррова. А будете лезть куда-то без всякого плана или без приказа — я вас наказывать не буду. Вас враг накажет. И ваших товарищей вместе с вами.
Полковник врезал кулаком по карте и мрачно закончил:
— Мы должны перерезать эту чертову железку. И при этом сохранить как личный состав, так и матчасть. Потому что, думается мне, так просто империалисты сдаваться не будут. А отбиваться от их армий с одним танком на руках я не собираюсь. Так что с новыми американскими колымагами — осторожно. Я понятия не имею, что это за хрень и насколько она сильна. Увидели — отработали. Без выпендрежа и выкрутасов.
Вы, в конце концов, не первый день воюете, так что учить вас очевидным вещам не собираюсь. А теперь отставляем всю эту лирику в сторону и работаем. Двигаться будем в следующем порядке…
1 февраля 1947 года. Область Суэцкого канала
Старший сержант Степан Нетудыхата воевал не первый день. И даже не первый год.
Первый свой бой он провел еще в «зимнюю войну» тридцать девятого. И этот же бой тогда едва не стал для него последним — его Т-28 налетел на подарок от финских артиллеристов. Из экипажа выжил только лишь молодой рядовой.
Потом была советско-германская сорок первого — сорок второго годов, на которой он водил уже «тридцатьчетверку». А сейчас, в Великую Освободительную, он уже был командиром танка, причем не абы какого-то, а самого настоящего Р-45.
И до нынешнего момента «Рокоссовский» сержанта полностью устраивал. И с точки зрения огневой мощи, и бронезащиты, и прочих важных и не очень ТТХ. Но сейчас абсолютная уверенность Степана в его железном коне несколько пошатнулась — на его глазах выстрел нового американского танка пробил лобовую броню машины однополчанина Нетудыхаты. Пусть только лишь с семисот метров — но все равно стало как-то не по себе.