За прошедшие недели мне удалось сделать из ополченцев настоящих солдат. Паладины всё же вбили в них азы строевой и боевой подготовки, хоть и за непристойно долгий срок. Так что остальное мне пришлось делать в весьма сжатые сроки. И я подавал им пример во всём, как поступали, к сожалению, далеко не многие офицеры в русской армии. Я шагал вместе с солдатами в многоверстных марш-бросках вокруг стен Уэльвы, под смешки караульных французского гарнизона, глазевших на нас сверху вниз. Не уходил в тень во время долгих стрелковых упражнений на сорокоградусной жаре. Командовал одним взводом во время тренировочных штыковых атак против второго, который вёл тот самый темпераментный унтер по имени Альдонсо и по прозвищу, конечно же, Дон Кихот. Я первым выходил на плац в предрассветных сумерках и последним уходил с него после заката. За что и получил от солдат негласное прозвище «ruso de hierro», что значит «железный русский», и мне весьма льстило.
— Диего, — обратился я к своего адъютанту-переводчику, — беги к артиллеристам и раздобудь мне пушку с расчётом и пороха на два десятка выстрелов. Что хочешь говори и делай, — добавил я, — но к вечеру пушка должна быть у меня, ясно?
— Ясно, — кивнул Диего, явно опешивший от такого приказа. — Но позвольте спросить…
— На поле боя, — перебил его я, — будет твориться кромешный ад. К мушкетным выстрелам мои люди привыкли, а вот пушечные залпы будут их пугать поначалу. Это нормально. Но я не хочу из-за этого терять людей. Теперь всё ясно?
— Так точно, — козырнул Диего. — Разрешите удалиться.
— Ступай, — махнул я, оборачиваясь к плацу, где продолжали дырявить мишени мои люди.
Я верно выбрал человека для подобного поручения. Не прошло и двух часов, как на плац выехал запряжённый двумя лошадьми передок с лёгкой пушкой. На нём устроились несколько бомбардиров во французских мундирах и кучер, а также Диего.
— Господин лейтенант, — обратился он ко мне, спрыгивая с передка, — пушка по вашему приказу доставлена.
— За каким чёртом мы вам понадобились? — фамильярно обратился ко мне старший бомбардир. Как и всякий солдат действующей армии, он свысока глядел на ополченцев, а так как мундир на мне был и вовсе ему, похоже, неизвестный, унтер окончательно распоясался.
— Смирно! — рявкнул я ему в лицо и бывалый служака, тут же вытянулся. — Как разговариваете с офицером?!
— Прошу прощения, господин офицер! — согласно уставу поедая глазами начальство, ответил старший бомбардир. — Разрешите готовить орудие к холостой стрельбе?!
— Готовьте, бомбардир, — распорядился я. — И, кстати, моё звание во французской армии — лейтенант.