— Понял, господин лейтенант, — кивнул тот и, срывая зло от невольной промашки, заорал на своих подчинённых: — Чего расселись, увальни?! Работать, канальи! Отцепляй орудие! Разгружай вьючную лошадь!
За передком шла лошадь, нагруженная продолговатыми мешками с порохом, какими заряжают пушки. Бомбардиры сноровисто взялись за работу и уже спустя несколько минут орудие было готово к стрельбе.
— Ставьте орудие за рядами моих солдат, — приказал я, — и ведите непрерывную стрельбу пока те будут выполнять строевые упражнения.
— Есть! — снова вытянулся по стойке «смирно» старший бомбардир и, отвернувшись, принялся отдавать распоряжение, перемежая их отборными ругательствами.
Во время первого выстрела большая часть солдат сбилась с ритма, барабаны и флейты замолчали, кое-кто даже не удержал мушкет. И тут же на них заорали унтера, отпуская самым нерасторопным оплеухи и зуботычины щедрой рукой. Второй выстрел, хоть и застал солдат врасплох, но музыканты уже не замолчали, и бойцам было легче держать ритм строевого шага. На последовавшие за ним выстрелы они реагировали всё меньше и меньше. К первому десятку и вовсе перестав сбиваться с шага.
— Прекратить огонь! — скомандовал я бомбардирам, успевшим изрядно умориться, возясь с орудием на испанской жаре. — Отдыхаем до заката!
— Мы можем быть свободны, господин лейтенант? — с надеждой спросил у меня старший, как и весь расчет, он сразу же расстался с мундиром и теперь щеголял замаранной порохом нижней рубахой.
— Никак нет, — ответил я. — Для чего бы мне требовать два десятка зарядов? Вечером, когда люди немного отдохнут, а ваше орудие остынет, мы продолжим упражнения.
— Ясно, — мрачно бросил старший бомбардир, возвращаясь к расчёту.
Я прошёлся мимо рассевшихся в тени от стен казармы солдат, оглядывая их. Те кивали мне, отвечали на вопросы, которые я задавал, сами спрашивали, в основном, когда в бой. Я говорил, что скоро и потому надо готовиться упорней. Когда солнце скрылось за крышами домов, и жара немного спала, я приказал проложить упражнения, от строевых перейдя к стрелковым.
Первый залп прошёл просто ужасно. Солдаты хоть и привыкли к выстрелам пушки, однако когда она звучно рявкнула, все вздрогнули, пусть даже едва заметно, и пули ушли «в молоко». И снова кричат унтера, костеря солдат на чём свет стоит. Новый залп под аккомпанемент пушечного выстрела прошёл несколько лучше. Третий — ещё лучше. А когда заряды у бомбардиров подошли к концу, промахов мои люди почти не давали.
— Завтра с рассветом жду вас, — сказал я на прощание бомбардирам, цеплявшим орудие к передку. — Зарядов берите в три раза больше.