— Ты очень интересный человек, юноша, — несколько сменил тон лорд Томазо. — Признаться, я хотел было повесить тебя, когда полковник Жехорс передал мне письмо от бывшего генерала Кастаньоса. Оно было выдержано в весьма оскорбительных тонах, и я поддался гневу, что бывает со мной весьма редко. Я вызвал к себе полковника и велел доставить того, кто привёз это письмо. В тот момент я полагал, что этот человек не может быть никем иным кроме шпиона герильясов.
— Что же спасло меня от вашего гнева, лорд? — вежливо поинтересовался я.
— Полковник Жехорс, — ответил лорд Томазо. — Он сказал мне, что сейчас ведёт проверку этого человека, для чего отправил его куда-то далеко с конным патрулём. После я как-то позабыл об этой истории, начав готовить войска для операции против обнаглевших герильясов. И вот я узнаю, что этот человек не просто является офицером гарнизона Уэльвы, но он ещё и сумел сделать из ополченцев настоящих солдат.
— И снова я должен быть благодарен полковнику Жехорсу? — полуутвердительно сказал я.
— Именно, — согласно кивнул гроссмейстер. — Он подошёл ко мне и сообщил, что ты, юноша, блестяще выдержал его проверку. И я решил пообщаться с тобою.
— И к какому же выводу вы пришли из нашего разговора? Можете ли вы мне доверять?
— Доверять, сын мой, я могу только сыну Вселенской Католической церкви. А ведь ты ортодокс, не так ли?
— Православный, — позволил себя поправить гроссмейстера по-русски, — это слово имеет несколько иное значение.
— Вижу, ты искушён в языкознании, — заметил он. — Но столь ли искушён ты в законе Божиим?
— Не столь хорошо, — покачал я головой, — хоть и прилежно изучал его в гимназии и кадетском корпусе. Однако после этого у меня было немного времени для того, чтобы улучшить это знание. И потому я стараюсь воздерживаться от теологических споров, оставляя их богословам.
— Похвально, сын мой, — кивнул лорд Томазо, — как твоё прилежание, так и то, что ты не желаешь влезать в те вопросы, в которых не разбираешься в достаточной мере. А теперь мне пора переговорить с иными гостями. Ступай с миром, юноша.
— Благодарю вас, падре.
Мы с Диего покинули лорда Томазо, вернувшись в компанию офицеров гарнизона. По дороге обратно я сердечно поблагодарил юношу за старания, ведь ему приходилось прилагать все знания обоих языков, чтобы быстро и, главное, точно переводить мне слова паладина, а ему — мои.
(из воспоминаний генерала Франсиско Хавьера Кастаньоса-и-Арагонеса)
Будь проклят тот день, когда я поддался на провокацию этого немецкого ублюдка барона Рабе! Он пришёл ко мне за полтора месяца до битвы у годоева подворья и предложил спровоцировать паладинов Уэльвы. Он уверял меня, что у меня гораздо больше людей, пускай и не на всех я могу рассчитывать, а он также обещал мне батарею пушек в помощь. И не просто поровых, но сверхсовременных тогда паровых. Надо отметить, к его чести, что он, действительно, поставил мне обещанную батарею. Вот только его канониры лишь в общих чертах объяснили моим людям как с ними обращаться и в сражении они не сыграли особой роли.