Раздалось злобное рычание, лай, послышались ругательства и крики боли. Плач Ники и звонкий, испуганный щенячий лай…
Собаки! Благодарение Богу.
Моника вытерла кровь, залившую ей глаза, и увидела Николь под столом Зака — бледную, как привидение, с огромными от ужаса глазами, прижимающую оба кулачка ко рту. Перед ней, то лая, то свирепо рыча, стоял на страже Чарли.
— Ники… — Моника подползла к своей малышке и заключила ее в объятия. — Доченька!
Тут в помещение ворвался Митч, а вслед за ним и Дик. Убедившись, что Моника и Ники уже в безопасности, они подошли к Ричарду Синклеру, которого, грозно рыча, удерживал на полу огромный пес.
— Зевс! — приказал Митч. — Отпусти!
Пес повиновался, но медленно и явно неохотно, не сводя с мужчины плотоядного взгляда.
Без всяких церемоний Митч и Дик рывком подняли Ричарда Синклера на ноги. Отец Николь шатался, как пьяный, колени его подгибались. Модная кожаная куртка демонстрировала несколько огромных дыр, один рукав был разорван, выставляя напоказ зияющую рану, которая, вне всякого сомнения, была заслугой Зевса.
— Я вызвала полицию и доктора. — Это подоспела Ада. Пройдя мимо Синклера, она плюнула на пол и тотчас же направилась к Монике и Николь. — Вылезайте! — приказала она. — Давайте, давайте. — Она наклонилась, словно собиралась вытащить их из-под стола, но прикосновение ее рук было на удивление нежным.
Еще до прибытия доктора Кунца Ада уложила мать и дочь в постель. Не обошлось и без обычного брюзжания.
— Твой нос-то, красавица, сломан, — сказала она Монике таким тоном, словно та сделала это нарочно, чтобы насолить Аде. — И доктор Кунц подтвердит.
Что тот и сделал, радостно добавив:
— Как жаль, что Хэллоуин уже прошел! Вы сошли бы за енота.
Если бы Моника не была такой вялой от снотворного, она, уж конечно же, отплатила бы ему за его необычный юмор!
Но ей оставалось лишь утешиться заверениями, что Николь отделалась лишь испугом.
Последнее, что она увидела, прежде чем погрузиться в сон, было лицо ее матери, встревоженное и бледное.
Когда Моника проснулась, у ее кровати сидел Зак. Она не знала, что он здесь уже более двенадцати часов — с тех самых пор, как вернулся домой прошлой ночью.
Глядя на месиво, в которое превратилось лицо Моники, Зак остро сознавал, что именно он виновен в этих ранах, и физических, и душевных. Он обещал ей безопасность, уверял, что сумеет ее защитить…
И потерпел поражение. Второй раз в своей жизни он не уберег тех, кого любил.
— Зак…
Его имя, произнесенное шепотом, оторвало его от тяжелых раздумий. Он склонился над Моникой, стараясь улыбнуться.