— Ну, нашла лодку?
— Вероятно, где-то тут припрятана, — бормотала Мелани, раздосадованная, что ее застукали на месте преступления. — Раз уж ты живешь на острове, то обязательно где-нибудь хранишь лодку или какую-нибудь другую посудину.
— Может, посмотрим вместе? — с издевкой спросил Энтони, не отводя проницательного взора.
— Нет, уж. Благодарю, — отрезала Мелани.
Как хорошо, что ее до ушей закрывает толстый свитер, а на ногах шерстяные брюки, — хотя рядом с Энтони девушка всегда чувствовала себя неуютно, словно была раздета. Наверное, дело во взгляде единственного глаза, он смотрел на девушку, как хозяин, надменно и хищно. Мелани надеялась, что ее неуверенность не очень заметна.
В то памятное утро, заявив о безумных притязаниях на нее и планах мести, Энтони затем все же показал, где лежали ее костюм, блузка и бюстгальтер. Мелани собрала вещи, и Энтони отвел напуганную девушку вниз по чугунной лестнице в комнату, где она нашла пустой дипломат и небольшой саквояж, который оставила в номере мотеля. В саквояже лежали туалетные принадлежности, ночная рубашка и одна смена одежды, все это мало подходило для долгой жизни на острове.
Пришлось одалживать одежду у Энтони, и она неохотно напялила свитер и брюки как неизбежное зло, лишь бы не заболеть от переохлаждения на безжалостном ветру, передвигаясь по острову. Энтони смеялся над ее потешным видом в мужском костюме и забавлялся, следуя за ней по пятам, следя, чтобы пленница каким-либо образом не вырвалась на свободу. Мелани постоянно терзала мысль о спасении, и она чуть не сходила с ума от тщетности своих усилий.
Энтони не отходил от нее ни на шаг, раздражая ироничными и издевательскими советами, дразня намеками насчет будущего, правда разжигая тем самым неуемное любопытство девушки.
Однако чем больше Мелани узнавала этого человека, тем упорнее чуткое сердце твердило: Энтони, по сути, неплохой человек, а навязчивая идея жестокого возмездия — как бы зарница чувств над ледяной пустыней его души. Наверное, просто не может примириться с гибелью обожаемой жены и неродившегося ребенка и, как упрямый человек, привыкший побеждать, — принять трагедию как свершившийся факт. Долгие годы страданий и одиночества не залечили его душевные раны.
Озарение наступило внезапно: чтобы спастись самой, прежде всего необходимо спасти Энтони.
— Бедняжка, — как бы сочувствуя, говорил тот. — Целых три дня безнадежных поисков! Облазила все овраги и холмы, но пути к спасению нет. Не пора ли сдаться на милость победителя?
— Ни за что. — Мелани устало направилась вверх по неровной тропинке, подальше от скалистой бухты.