— Никаких опасных для жизни повреждений, если вы спрашиваете именно об этом. Столкновение было слишком незначительным, мне даже показалось, что оно приснилось. — Ренни сидела выпрямившись, скрестив руки на груди и смотрела в окно.
Джесси начал раздражаться.
— Почему же вы злитесь?
— Ничего подобного.
— Как бы не так! От вас исходит поток ледяной ярости. Мне было гораздо теплее на улице. — Он едва сдержался, чтобы не перейти на крик.
Ренни медленно повернулась и насмешливо посмотрела на него. В каждом произнесенном ею слове таился яд.
— Честно говоря, я несказанно удивлена, что вы до сих пор не торчите под дождем, осматривая свой драгоценный автомобиль: вдруг на нем появились царапины или, не дай Бог, какой-нибудь негодяй заляпал его грязью.
— На что вы намекаете, Ренни?
— Ни на что я не намекаю, Джесси. Просто эта машина значит для вас гораздо больше, чем я. Или любой другой человек.
— Неужели?
— Когда нормальные люди попадают в аварию… — Судя по ее тону, он к этой категории не принадлежал. — …они первым делом убеждаются, что у их попутчиков все в порядке, а потом уже принимаются осматривать железо. И они дважды подумают, стоит ли вытаскивать пожилую женщину под дождь, хотя она и является виновником аварии.
— Я ведь уже покаялся. Вас осчастливят повторные извинения?
— Можете не трудиться. Я вам больше не верю.
— Почему? — настаивал он.
— Робин вел себя так же, его извинения всегда были неискренними. И когда он опаздывал, и когда забывал про годовщину свадьбы, и даже когда не заметил, что родилась его дочь.
— Вот об этом я и говорю. За его ошибки и промахи вы ругаете меня. — Он до боли вцепился в руль.
— Трудно этого не делать, если вы поступаете таким же образом, — резко ответила Ренни.
— Черт побери, женщина! Когда вы поймете, что я не ваш муж? — Джесси почти кричал.
— Слава Богу, и никогда не были.
— Можете поблагодарить и за то, что не собираюсь.
После этих слов он замолчал, уставившись на дорогу.
Наконец Джесси взял себя в руки, и злость понемногу утихла. Довольно быстро они доехали до нужного поворота и через несколько минут остановились у дома Ренни. Он вздохнул, откинулся на сиденье и прикрыл глаза. Когда он посмотрел на спутницу, та старательно рассматривала свои руки.
— Что теперь, Ренни?
Она подняла глаза. Они казались огромными, в них стояла боль.
— Не знаю. Думаю, мне надо идти домой, не провожайте меня, не надо. Пока, Джесси.
В ее словах прозвучала какая — то испугавшая его обреченность.
— Подождите, — сказал он. — Пожалуйста. — Она молча села на место. — Послушайте, наверное, мы оба сегодня устали и перенервничали.