Куда более, чем внешний вид, был интересен и своеобразен интерьер этих молитвенных домов, внутреннее пространство церкви он не напоминал ничем. Обычная ровно и тщательно побеленная горница, вдоль стен которой — но не на стенах, как фрески или мозаика, — струящиеся длинные белые полотенца, белое по белому. Полотенца эти полны жизни и света, они то взмывают вверх белыми голубицами, то, сложив крылья, камнем падают оземь, а через мгновение, будто лебеди, тихо и плавно скользят по глади пруда. Но и это спокойствие мимолетно, не успеешь прочитать молитву, а они уже что есть силы хлопают, бьются на ветру, который их надувает будто паруса большого корабля. Корабль этот несется, летит, почти не касаясь воды, он так быстр, что и в самом деле начинаешь верить, что он успеет — спасет всех от страдания и горя. Ты веришь в это и плачешь от своей веры, полотенца же развеваются как знамена, и под ними идет, чеканит шаг непобедимое войско, чтобы нанести последнее поражение князю тьмы, но и войско тает, исчезает вдали, и снова не скажешь, было ли оно или только привиделось, а те же полотенца пеленают, становятся кожей человека, с которого только что заживо содрали собственную его кожу. Он пришел в этот мир пострадать, отмолить грешных собратьев, и о нем, своем учителе и пророке, хлысты поют и поют медленные нескончаемые страды. Страды тянутся, тянутся, и кажется, что им не будет конца.
В то лето Лептагов среди прочего узнал, что певшие у него хлысты давно разделяются на два разных толка. Это стало для него настоящим откровением. Сначала он был этим открытием и недоволен, и удручен; ему казалось, что оно напрочь нарушает композицию, только ему удалось найти каждому его место — и опять приходится делать всю работу заново. А потом вдруг он, строя новый храм, пустил обе хлыстовские партии прямо подряд. На такие вещи Лептагов решался редко и в принципе не любил, в музыке ему с детства нравились контрасты, тем более, как он считал, они были нужны здесь, в этой части партитуры, где арии были долгие, медленные, по звучанию часто однообразные. В них было много тонкой нюансировки, но ухо уставало ее вычленять, и была необходима смена ритма, чтобы дать ему передышку. Но вопреки всему, арии, что называется, легли, их и подгонять одну к другой было не надо. Оба толка начинали свои страдания вместе, не спеша и печально. Они пели, что второе пришествие на землю Христа Спасителя уже было, произошло это в России, и на этот раз Иисус воплотился в крестьянского сына, уроженца Муромского уезда Егорьевского прихода деревни Михалицы. Дальше голоса раздваивались, и партию вели хлысты, певшие, что новый Иисус Христос волосом был темно-рус и красоты чрезмерной, так что смотреть на него было больно. Они пели, что зачат он был от Святого Духа — без мужа и рожден Богородицей и блаженной Блудницей — Девкой Ириной Нестеровой.