— Выходит, что если я буду размягчать только внутреннее, то внешний Космос окостенеет, — в его глазах искрился смех.
Мышлению, одностороннему мышлению, поставленному на службу только сохранению кажется противоестественной и дикой тема внешнего тела.
— Окостенеет, одряхлеет и умрет, — наконец, не выдержал и громко расхохотался Абдыбай.
— Дикарь ты. Я не случайно затеял тему о Сознании. В твоем Сознании, как и у многих других, принято за аксиому, что ты часть во внешнем мире. Теперь ты как пьяный — не видишь твое личное действительное. Раз ты охватил внешнее, то оно уже твое и в тебе. О чем бы ты не заговорил, куда бы не посмотрел воспринимаешь ты, а не твой сосед. Даже предполагаешь о невиденном ты из себя. Что к этому ты еще добавишь?!
Абдыбай приподнялся на локоть и уставился на меня.
— Как это мне самому раньше в голову не приходило, — сказал он уже с удивлением, но вдруг усомнился. Но ведь и ты, и любой человек может сказать то же самое!
— Растения, животные, микроорганизмы могли бы сказать то же самое, но они мудрее чванливого человеческого ума. Каждое из них живет в своем внешнем теле. Оно конкретное в каждый миг. Оно меняется. Поэтому внутреннее следует, мягко согласуя свое изменение внешнему изменению. Это истинная гармония. Поэтому они почти не болеют, а если и будут болеть то в пределах тех изменений, которые возбудились на контакте двух Космосов и еще не вписались в общую систему Единого тела…
— …Своего, конечно, — тут же добавил я, памятуя привязанность Абдыбая к аксиоме, что мир огромен, а он в нем всего лишь песчинка.
— Все говорят так, — начал Абдыбай, поняв меня, но тут же осекся.
— Да, часть людей служат этому. И не говори, что все. Ребенок этого не скажет.
Абдыбай замолчал, но было видно, что он не согласен. Точнее, он попал в то противоречие, когда мысль ткется только по определенным правилам и не знает сами эти правила.
— А как же Бог? Ты отрицаешь Аллаха?
— Наоборот, о мудрейший, отрицаете его вы. За Бога вы выдаете одну из Дхарм. В двухполярной конструкции вы выбрали крайний беспредел. Блажен, кто, молча, воспринимает большее!
Я поднялся. Абдыбай решил, что пора идти и тоже встал. Однако я обогнул бугорок и стал разматывать веревку, в которой запутался ишак.
— Этот будет тебе благодарен, — засмеялся Абдыбай.
— Нет. Животные, кроме собак, не живут человеческими понятиями купли-продажи. Ждущий благодарности — ждет отдачи, возврата. Валюту, как правило, ждут более сущностную: даст кусок хлеба, а ждет в ответ почитание. Животные прибывают в условиях. Благодарностью является само их существование. Здесь, делая добро, «правая рука не знает, что делает левая». Поэтому, делать добро может не каждый. Это нужно заслужить. Человеку, тем более, труднее. Ему нужно дорасти до права делать добро.